Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
Когда они добрались до деревни, солнце уже висело в часе после полудня. Они проследовали за маяками по раздолбанной дороге, извивавшейся на восток, миновав сперва маяк с синим дымом, потом с фиолетовым. Оба маяка по мере их прохождения затухали. Па, Подлец и Фу по пути обмотали руки и предплечья чистыми тряпками, чтобы кровь не попала на рукава.
Теперь Па бил в колокол у основания деревенского сигнального столба, откуда черный дым марал угольным пальцем чистое небо. Из-за края платформы выглянул Сокол-охранник, увидел пятнадцать Ворон в пятнадцати масках и плащах (и одну грязненькую, сердитую серую кошку), кивнул и снова исчез. Дым начал выдыхаться.
Блевотка сбежала из телеги, как только они свернули на ухабистую узкую проселочную дорогу, но теперь Фу запихнула ее обратно.
– Спасибо потом скажешь, – проворчала она, перекрывая мяуканье.
Было непонятно, как их встретят в деревне, однако у нее имелся на этот счет неплохой опыт. Она не могла допустить, чтобы они выместили свою злобу и на любимице Ворон тоже.
Па посмотрел через голову Фу и нашел взглядом принца и его Сокола.
– Мы будем таскать тяжести, парни, – тихо сказал он, – а вы держитесь от тела подальше.
Тавин позади Фу пробубнил в маску:
– И как вы только друг друга в таком виде различаете?
Ответ заключался в привычке Обожателя в сыром тепле тщательно засучивать рукава. Или в покачивании Негодницы, которой не стоялось на месте. Или в том, как пальцы Подлеца впиваются в ладони, стоит кому-нибудь из лордиков открыть рот.
– Только вы двое идете с таким видом, будто все должны перед вами расступаться, – сказала Фу и последовала за Па внутрь деревенской общины.
Местные кучковались возле общественной печи, съежившись, как их сутулые домики с соломенными крышами. На большинстве дверей виднелись отметины Обычных каст. На той, что была ближе к могиле бога, выделялся герб Охотничьей касты в нарисованной рамке журавлиного арбитра.
Навстречу Па вышла седовласая Журавлиха. У нее были красные глаза, выцветший оранжевый халат окропляли потерявшие яркость капли крови, которые не смогли свести мыльные раковины. Будучи деревенским арбитром, она служила и судьей, и врачом, и учителем. Очевидно, грешников она знала с рождения.
Она указала трясущимся, бурым, как дуб, пальцем в сторону ближайшего домика.
– Они там.
– Больше одного? – уточнил Па.
Морщинистое лицо женщины дрогнуло и снова успокоилось.
– Двое… двое взрослых. Муж и жена.
– Надэн и Месли, – сплюнул кто-то из мужчин. – У них есть имена.
«Были», – невесело подумала Фу, изучая зевак. Ни хнычущих малышей, ни завывающих семейств. По-прежнему кипящая под гнетом злоба. Они ненавидели Ворон за то, что те пришли. И ненавидели себя за то, что их позвали.
Но если трупы не сжечь до второго заката, чума распространится быстрее слухов по павильону Лебедей. Фу слишком хорошо знала, что произойдет дальше: к концу недели затронутыми окажутся все жители деревни. Через две недели трупы будут складываться штабелями, урожай на полях почернеет. К концу луны останутся лишь гнилые доски, гиблая земля да озлобленные привидения.
Па подвел телегу как можно ближе к домику, остановившись только тогда, когда грязь стала забивать колеса. Соседнее поле было вспахано лишь до половины, поросшая мхом лужайка выглядела зеленым островом среди моря темной земли. Луна Сизарей звала к посевным. Луна Павлинов была бы к ожиданию.
К полю не притронутся до тех пор, пока дом не будет сожжен дотла и восстановлен заново. На сей раз, когда они подходили к двери, Фу уловила настоящее, знакомое зловоние чумы и смерти.
– Подлец, следи за телегой. – Па поманил Фу пальцем. – А ты пойдешь со мной, девочка.
Фу сглотнула. Па перерезал глотки у нее на глазах и раньше, но только когда не мог уберечь ее от этого зрелища. Это воспринималось как еще одна символическая передача, еще одна связка вождя, еще одна клятва, которую ей придется нести. Зубы на шее потяжелели.
Когда, а не если.
Дверь распахнулась в вонючий мрак, и Фу последовала за Па внутрь.
Два тела свернулись рядом на тюфяке в дальнем конце единственной комнаты. Покрытая сыпью рука лежала на деревянной кадке с водой. Покрывало сбилось набок в агонии лихорадки, по-прежнему оживлявшей клейкое тепло помещения.
К удивлению Фу, Па развязал свою маску и положил ее на низенький столик рядом с глиняной тарелкой плесневеющих хлеблинов.
– Мешает, – пояснил он, почесывая нос.
Не успела она сдержаться, как сам собой выскочил вопросительный шепот:
– Почему ты не взял Подлеца?
Фу тоже сняла маску. Па оглянулся через плечо. Понизил голос:
– Этому парню не нужна практика в резании глоток.
Не успела Фу переварить этот ответ, как короткую тишину нарушило всхлипывание.
Па подошел к тюфяку. Фу была теперь его тенью. Он опустился на колени в грязь и осторожно подложил руку под затылок женщины. Пот прилепил ее темные волосы к черепу, лицо и руки были фиолетовыми от явной Печати Грешника. Желтая корка вокруг глаз стала крошиться, когда они приоткрылись.
– Болит, – сорвалось с сухих окровавленных губ.
Па обладал множеством голосов. У него про запас имелся голос вождя, чтобы наилучшим образом направлять свою семью Ворон. У него был голос Дворняги, которым он подкалывал Негодницу или разыгрывал Обожателя. У него был голос Па, которым он учил Фу пользоваться зубами, вершить праведный суд при споре, обращаться хоть с павлиньим дворянством, хоть с нищими Сизарями.
Но был у него и еще один голос, тот, которым он говорил, когда впервые принял Фу как свою. Когда кошмары о матери все еще заставляли ее заходиться отчаянным плачем. Когда она сжималась при каждом мелькании белой ткани на рынках. Когда, заслышав топот копыт, удирала с дороги из страха перед Олеандрами.
Он прибегал к голосу Доверия, чтобы унять ее рыдания, успокоить нервы, увести от шипов, прежде чем она исцарапается и сделает только хуже.
И вот теперь Фу узнала, что он прибегает к нему, когда перерезает горло.
– Тсс-с, – сказал Па нежно, опуская руку к половине лезвия на боку. – Мы тут.
Капля крови просочилась и теперь дрожала на губах женщины.
– Пожалуйста, – задохнулась она, – …горит…
– Фу. – То был голос Па. Настало время учиться.
– Да. – Она опустилась на колени рядом.
– Подержи ее голову.
Липкие волосы захрустели под ладонями Фу. При виде меча Па она зажмурилась.
– Ты должна открыть глаза. – Голос Па прозвучал как замечание и извинение одновременно.
Фу стиснула зубы и послушалась.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 92
