- Ничего, - успокоил Глеб. – Здесь тень была, скоро прогреется.
Мелкая галька на крохотном пляжике шириной всего в несколько метров тоже была еще сырой и холодной. Зато чуть выше, под сосной, обнаружился широкий ровный уступ, поросший жухлой травой. Туда мы и забрались со всем своим хозяйством.
- Костры здесь жечь нельзя, - сказал Глеб, вытаскивая из корзины большую, сложенную в несколько раз подстилку, на которую я бросила свой матрасик. – Так что еда у нас будет исключительно холодная. Но, думаю, по такой жаре как раз самое то. Солнце тут будет до самого вечера. А если что – можно в тень от сосны перебраться.
Я сняла мокрые тапки, достала из сумки крем для загара. Он молча протянул руку, взял у меня тюбик. От его ладоней, втирающих крем в мои плечи и спину, разбегались теплые волны. Дыхание сбилось, я закрыла глаза и сцепила зубы. Его пальцы чуть дольше задержались на талии, заставив меня замереть…
- Держите, - Глеб протянул мне тюбик.
Быстро намазав все остальное, я бросила крем в сумку и легла на живот, прикрыв лицо шляпой. Мысли, которые на яхте сдуло ветром, снова вернулись.
Не добропорядочный муж своей жены, не голубой – тогда что? Безнадежный импотент? Побыть с симпатичной женщиной хочется, но держится на расстоянии, чтобы избежать неловкости? Смотреть, но руками не трогать? Тогда нечего было за крем хвататься, и сама бы намазалась.
В голову пробрался неприличный анекдот про трижды импотента, который упал с лестницы, сломал обе руки и прикусил язык. Я встряхнула головой, чтобы выгнать его. Но на место анекдота прискакали самые нескромные картинки того, на что в принципе способен неимпотент с исправными конечностями.
Бред какой-то…
Искоса, из-под шляпы, я смотрела, как он раздевается, и с трудом сдерживала нервный смех. Кому рассказать, черт подери! Солнце, море, необитаемый остров, рядом просто роскошный мужчина, которого природа во всех смыслах не обидела – чего уж там притворяться, что не смотрю ниже пояса. И я уже давно рукой махнула на всякие там моральные аспекты, доктор сказал «в морг» - значит, в морг. Но роскошный мужчина лежит рядышком на подстилке, закинув руки за голову, и в его темных очках отражается солнце. И ничегошеньки не происходит.
Глава 11
- Глеб, вы вчера хотели рассказать какую-то странную историю, - сказала я, лишь бы не молчать.
Тишина была слишком уж напряженной. Плеск волн, шелест листьев, стрекотание цикад – казалось, все должно наводить умиротворение, но ничего подобного.
- Странную историю? - переспросил Глеб. – А, ну да. Я говорил, что мой отец был консулом в Загребе в восьмидесятые годы? В шестьдесят седьмом он окончил наш университет, питерский. Филфак, как и вы, только славянское отделение. Первым языком у него был сербо-хорватский, вторым болгарский. На пятом курсе познакомился с девушкой из Дубровника, она училась по обмену. Звали ее Зорица – Зорка.
Глеб повернулся на бок, подперев голову рукой, и теперь, посматривая на него украдкой, я видела в его очках свои маленькие отражения.
- Это была мама вашей сестры? – спросила я.
- Да. У них начался роман. Через год отец получил диплом, а она вернулась домой. Они переписывались, потом Зорица пригласила его в гости. Как жениха. Познакомила с родителями. Он пробыл в Дубровнике два месяца, все было хорошо, шли разговоры о свадьбе. И вдруг за день до его отъезда Зорица сказала, что замуж за него выйти не может, и вообще лучше им расстаться и обо всем забыть. Причину она так и не объяснила, как он ни просил. Говорила только, что так будет лучше для всех. Отец уехал, какое-то время писал, пытался звонить. Но она на письма не отвечала, к телефону не подходила. Так все и закончилось.
- То есть она была беременна, а ваш отец ни о чем не знал?
- Да. И узнал, только когда Даниэле исполнилось четырнадцать.
- Но почему она от него скрыла? Странно как-то.
- Я же говорю, это очень странная история, - вздохнул Глеб. – Он так ничего и не смог выяснить. Дело в том, что узнал он о Даниэле, только когда Зорица умерла. Кажется, от рака. Позвонил ее муж. Они поженились, когда Даниэле было уже лет пять или шесть. Перед смертью Зорица жалела, что скрыла от отца то, что у него есть дочь. И хотела, чтобы он все-таки об этом узнал. И вот тут получилась одна, скажем так, неприятная вещь. Потом уже отец жалел обо всем, но… Даниэла очень хотела с ним встретиться. Технически это было просто, его как раз назначили консулом в Загреб. Несколько часов на машине. Но он испугался.
- Испугался? Чего?
- После всей этой истории он долго не мог жениться. То ли не хотел, то ли все еще любил Зорицу, не знаю. И как раз в восемьдесят втором, перед командировкой, все-таки женился на моей матери. У них была большая разница в возрасте, ему тогда исполнилось сорок, ей двадцать один. Когда он узнал о смерти Зорицы и о существовании Даниэлы, мать как раз была беременна. Может быть, сомневался, что она поймет. Или не хотел каких-то сложностей. Боялся ее волновать. Не знаю. Как бы там ни было, он с Даниэлой так и не встретился. Придумал какую-то причину. А потом, года через три, сам нашел ее. Но теперь уже Даниэла не хотела его видеть. Он пытался потом еще с ней связаться, но так ничего и не вышло. В девяносто третьем мы вернулись в Питер. Отцу предлагали работу в Москве, но он тяжело заболел. Умер, когда мне было тринадцать. Нестарым еще. Мать через год познакомилась с Тойво, вышла замуж и уехала в Хельсинки, а я остался с бабушкой. Мне кажется, с отцом они никогда не были счастливы, но сейчас у нее все хорошо. Тойво отличный мужик, у нас с ним общий бизнес – грузоперевозки. Он директор с финской стороны, я с российской. Но это еще не все.
Он снова лег на спину, помолчал, глядя в небо.
- Этой весной мне в личку Фейсбука постучалась девушка по имени Майя Чавчич. Написала, что она дочь Даниэлы. Я ведь тоже пытался с ней связаться, нашел в соцсетях. Но она так и не ответила. И вот эта самая Майя… Написала, что Даниэла живет в Канаде, а она сама – в Дубровнике. И что она знает, почему Зорица так резко порвала с моим отцом, но расскажет только при личной встрече.
- Ничего себе! – удивилась я. – И что?
- Я ответил, что в сентябре приеду в Цавтат и смогу увидеться с ней в Дубровнике. Сразу же после этого она удалила свою страницу. И больше никаких известий от нее не было.
- Тогда зачем она вообще вам писала?
- Спросите что-нибудь полегче. Я просил Бранко навести справки. Его отец, когда началась война, уехал на родину, сюда, в Цавтат. И работал до пенсии в Дубровнике, в местном управлении. Кое-какие связи у него остались. Так вот в Дубровнике не зарегистрировано ни одной Майи или Марии Чавчич. Марий иногда сокращенно зовут Майями. Помните, я вам сказал, что приехал в отпуск и по делу? Хотел с помощью Влаха, отца Бранко, попасть в городской архив, поискать старые записи регистрационного офиса. Это местный загс. Именно поэтому и решил снять номер в Дубровнике, а не в Цавтате, когда Бран меня не встретил. Чтобы не ездить так далеко.
