— А почему ты так уверен, что это дело рук именно Сайласа?
Франческо бросил на нее насмешливый взгляд. Трусиха! Слово произнесено не было, но ясно читалось в ироничном прищуре глаз, в кривой, циничной усмешке. Взяв джинсы, он ответил, натягивая их на себя:
— Это как раз в его стиле. Неужели ты серьезно полагаешь, что он принял вчерашнюю отставку спокойно и не постарался бы за нее отплатить?
— Нет… не полагаю.
Мысленно вернувшись к вчерашней сцене, Роберта вдруг вспомнила о неприятном чувстве, возникшем у нее в тот момент, когда Франческо велел Сайласу немедленно убираться, и невольное облегчение, испытанное после его ухода.
— Стоило мне только увидеть эту толпу репортеров, я сразу понял, что без Сайласа не обошлось. — Застегнув джинсы, Франческо подошел к гардеробу и вынул оттуда темно-красную рубашку с короткими рукавами — Должно быть, он позвонил им, обещая сенсацию.
— Но если ты был так уверен, что это его рук дело, то почему вышел к ним?
— Мне показалось, что ты попала в неприятную ситуацию. — Из-за надеваемой через голову рубашки голос его звучал несколько приглушенно. — Я просто хотел тебе помочь.
Можно ли было доверять вдруг нахлынувшему на нее теплому чувству? Очень хотелось, но одного желания было далеко не достаточно.
— А когда поцеловал меня? — Ей не хотелось говорить об этом, пришлось себя заставить. Однако Роберта никогда бы не простила себе, если бы не попыталась выяснить все до конца. — Зачем ты это сделал?
— Зачем?
Надев наконец рубашку, но не заправив ее в джинсы, Франческо взял с туалетного столика расческу и начал спокойно причесываться.
— Я дал им то, чего они хотели, — заявил он, встречаясь с ней взглядом в зеркале. — Они явились для того, чтобы увидеть влюбленную парочку, и они ее увидели. Это ничего не означает и никому не причинило вреда.
Никому не причинило вреда!
Каждое его слово ранило сердце Роберты, хотя со стороны, разумеется, действительно казалось, что вреда никому причинено не было. Все раны Роберты были душевными, невидимыми глазу.
В тот поцелуй на ступеньках она вложила всю себя, всю свою невостребованную любовь. И вот теперь Франческо, со спокойным лицом и полнейшим безразличием в голосе, говорит, что все это ровным счетом ничего не значило!
— Так это было лишь циничным представлением на публику? Своего рода рекламным приемом — дать репортерам то, что им надо?
Интересно, что сделает Роберта, если я отвечу «нет»? — подумал Франческо. Рассмеется мне в лицо и назовет дураком, что, без сомнения, будет правдой. Или в который уже раз недвусмысленно объяснит, что, по ее понятиям, они больше не муж и жена, что их брак остался в прошлом и что она больше чем когда-либо раньше не желает его видеть.
Бросив расческу на туалетный столик, Франческо резко повернулся.
— Сайлас, без всякого сомнения, сообщил им, что ты являешься моей любовницей. Они бросились сюда, чтобы удостовериться в этом, и получили желаемое.
— Но это не то, чего желаю я! — Отчаянно жестикулируя, Роберта принялась мерить комнату торопливыми, нервными шагами. — Я не хочу, чтобы меня считали твоей любовницей… твоей содержанкой. Как ты только можешь такое говорить! Это последнее, чего бы мне сейчас хотелось!
— Кроме того, как быть моей женой. Брошенный на него красноречивый взгляд без всяких слов сказал ему то, что она по этому поводу думает. И эту женщину он старался защитить! С таким ослиным упрямством пытается удержать!
— Я прекрасно знаю прессу, — холодно пояснил Франческо, подчеркивая каждое слово, как будто обращался к трудному, капризному ребенку. — Если им покажется, что мы что-то скрываем, они вцепятся в нас как клещи. И тогда уже не отстанут, будут пользоваться самыми нечестными приемами, прибегать к самым грязным уловкам, какие только есть в их арсенале, но обязательно докопаются до того, что здесь творится на самом деле.
— Но ведь здесь ничего не творится! Мне совершенно нечего от них скрывать.
— Неужели нечего?
Роберта затрясла головой настолько энергично, что лента, скрепляющая волосы, соскочила, превратив их в растрепанную гриву.
— Нечего!
Но, несмотря на всю страстность этого заявления, видно было, что на ум Роберте неожиданно пришла какая-то мысль, привлекшая ее внимание. Перестав метаться по комнате, она остановила на Франческо пристальный взгляд и вновь покачала головой, на этот раз не столь энергично.
Что-то вызвало ее сомнение — на это ясно указывали внезапно побледневшее лицо и потемневшие глаза.
— Абсолютно нечего? — насмешливо переспросил Франческо.
— Д-да…
— Даже события некоего прошлогоднего июньского дня? Маленькая церквушка…
— Прекрати!
— Твое «согласна»…
— Я просила тебя прекратить!
— Дело в том, дорогая, — начал Франческо, растягиваясь на постели со скрещенными на груди руками, — что теперь уже поздно что-либо предпринимать. Дорога назад была отрезана в тот незабываемый, перехватывающий дыхание момент, когда мы надели друг другу на пальцы обручальные кольца и священник назвал нас мужем и женой.
— Перестань… — пробормотала Роберта, но теперь уже совершенно другим тоном.
Если он хотел пробудить память о наиболее драгоценных для нее минутах жизни, то достиг своей цели. Каким-то образом, инстинктивно или сознательно, но Франческо нащупал самый дорогой эпизод за все последние двенадцать месяцев жизни Роберты.
К тому времени они знали друг друга всего лишь несколько недель. И она волновалась до дрожи в коленях, все еще не в состоянии поверить, что такой чудесный, потрясающий мужчина, как Франческо Бальони, человек, имеющий возможность выбирать среди самых красивых женщин мира, предпочел ее.
Поэтому, когда священник задал традиционный вопрос о причинах, по которым их брак был бы невозможен, Роберту охватила самая настоящая паника. Она даже оглянулась через плечо на короткий, мощенный каменными плитами церковный проход, в страхе от того, что сейчас там кто-нибудь появится и крикнет: «Стойте! Подождите! Остановите церемонию!»
Да и после Роберта все время ощущала нереальность всего происшедшего. Такие люди, как Франческо, не влюбляются без памяти в первых встречных женщин и не женятся на никчемных созданиях вроде нее.
Горькая ирония ситуации заключалась в том, что так оно и оказалось в действительности. Но тогда они с Франческо благополучно произнесли слова клятвы, обменялись обручальными кольцами, традиционными поцелуями и вышли из церкви уже в качестве мистера и миссис Бальони, и все происходящее казалось ей чудесной сказкой. Которая, увы, длилась недолго.
А все потому, что на самом деле Франческо никогда не любил ее и женился только ради достижения собственных корыстных целей. И крушение иллюзий было тем трагичнее и болезненнее, что Роберта успела познать счастье, на которое никак не могла надеяться…