То есть все в точности так, как она и предполагала. Джекстановится президентским рупором. Ему предстоит подтасовывать факты в угодупрезиденту.
– По-моему, самый интересный метод изложения информации– это говорить правду, тебе не кажется?
Мэдди давно уже не нравилась готовность Джека вольнообращаться с фактами, с тем чтобы, как он говорил, «придать им нужную окраску».Что же до нее самой, то она предпочитала описывать белое как белое, а черноекак черное. Либо говорить правду, либо нет. Для Джека правда имела тысячивсевозможных вариантов, смыслов и оттенков. Этакая многоцветная радуганеисчерпаемых возможностей.
– Существует множество версий правды, Мэд. Мы хотимпонять, какая из них окажется наиболее предпочтительной для формирования мненияизбирателей.
– Что за чушь! Мы говорим не о взаимоотношениях собщественностью, а об изложении фактов.
– Вот поэтому я и еду туда сегодня, а ты нет. Кстати,что ты собираешься делать?
Он попросту вычеркнул из памяти все, что она сказала, азаодно и все, что она имела в виду.
– Пока не знаю. Наверное, посижу дома, отдохну. Можетбыть, пройдусь по магазинам.
Ходить по магазинам хорошо с подругой, но у нее давно неосталось подруг. Муж занимал все ее время – и рабочее, и свободное. Тех же, скем они иногда встречались по выходным, вроде Мак-Катчинсов, связывали деловыеотношения с Джеком.
– Почему бы тебе не взять самолет и не слетать вНью-Йорк за покупками? Для разнообразия.
Она задумчиво кивнула:
– Да, пожалуй. Там сейчас выставка в галерее Уитни.Может быть, я смогу попасть. Ты действительно не против, если я возьму самолет?
Да, у нее поистине фантастическая жизнь... Как можно об этомзабывать! Он окружил ее такой роскошью, предоставил ей такие возможности, окаких она в Ноксвилле не могла и мечтать. Она вспомнила его слова прошлой ночьюо том, что без него ей бы не видать никакой карьеры. Как ни больно это признавать,но Джек сказал правду. Все, что у нее есть, все, что с ней произошло, случилосьлишь благодаря ему.
Перед уходом он позвонил своему пилоту, велел ждать Мэдлен вдесять часов, оформить полет до Ла-Гуардиа и вечером вернуться в Вашингтон.
– Желаю хорошо провести время, – с улыбкой обернулся онк жене.
Да, в очередной раз осознала Мэдди, иногда ей приходитсякое-чем жертвовать, но взамен Джек столько ей дает. Как можно на негосердиться?
Она надела, белый полотняный брючный костюм, убрала наверхволосы. В четверть одиннадцатого приехала в аэропорт. Пилот ждал ее. Черезполчаса они поднялись в воздух. Приземлились в аэропорту Ла-Гуардиа в половинедвенадцатого. В полдень она уже была в городе. Прошлась сначала поМэдисон-авеню, заглянула в свои любимые магазины. Наскоро проглотила ленч и вполовине четвертого вошла в галерею Уитни. Сказочная жизнь! Что может бытьлучше! Джек уже возил ее в Лос-Анджелес и в Сан-Франциско, в Новый Орлеан и вМайами. Иногда они летали на уик-энд в Лас-Вегас. Он, конечно, ее избаловал, новсе это приятно. И все это у нее есть только потому, что она миссис ДжекХантер. Джек прав. Без него она так бы и осталась ничем и никем. При этой мыслиее снова охватило странное чувство покорности судьбе, которое многие находили вней привлекательным. Да, сама по себе она ничего не значит. Джеку даже удалосьубедить ее в том, что все завоеванные ею награды и призы – тоже его рук дело.
В пять часов она вернулась в аэропорт. Было полученоразрешение на вылет в шесть. В половине восьмого она вошла в свой дом, усталаяпосле прекрасного, интересно проведенного дня. Она купила себе два брючныхкостюма, несколько купальников и великолепную шляпу. Вошла в гостиную вприподнятом настроении и увидела, что Джек уже дома. Сидит на диване с бокаломвина и смотрит вечерние новости. Говорили в основном об Ираке. Джек напряженнослушал.
– Привет, дорогой! – радостно воскликнула Мэдди.
Слава Богу, враждебность последних дней после вчерашнейночи, кажется, исчезла.
Джек обернулся к ней с улыбкой:
– Ну, как провела день? Он налил себе еще вина.
– Очень хорошо. Походила по магазинам, накупила кучувещей, побывала в галерее Уитни. А у тебя как? – Мэдди знала, как он захваченсвоей ролью советника президента.
– Отлично. Кажется, мы нашли нужный тон подачи информации.
Он выглядел как человек, крайне довольный собой и сознающийсобственную значимость. Важная персона... Впрочем, он таковым и является насамом деле. Никто из окружающих в этом не сомневается, включая и ее, Мэдди.
– Ты уже можешь мне что-нибудь рассказать или это всееще государственная тайна?
– В общем, да.
Она узнает только то, что ей позволят сообщить в новостях.Истинная, не завуалированная версия так и останется тайной для непосвященных.
Джек выключил телевизор.
– Что у нас на ужин?
Мэдди поставила пакеты. Хороша, снова отметил Джек. Выглядитпросто безупречно после целого дня хождения по магазинам и выставкам.
– Я могу что-нибудь приготовить на скорую руку, еслихочешь. Или давай закажем что-нибудь на дом.
– А почему бы нам не пойти куда-нибудь? Я целый деньпросидел взаперти в мужской компании. Хорошо бы сейчас оказаться среди обычныхнормальных людей. – Джек взял телефон и зарезервировал столик в «Цитронелл»,самом фешенебельном ресторане Вашингтона. – Пойди надень что-нибудьпосимпатичнее.
– Слушаю, сэр.
Мэдди исчезла наверху со своими покупками. Через час онапоявилась после ванны, надушенная, заново причесанная, в простом черном платьедля коктейлей, в босоножках на высоких каблуках, с бриллиантовыми сережками вушах и жемчужным ожерельем на шее. Джек время от времени покупал ей изящныевещички, и она их с удовольствием носила. Бриллиантовые сережки и обручальноекольцо она считала самым ценным своим достоянием. Неплохо для девчонки со стоянкитрейлеров в Чаттануге. Она нередко это повторяла при Джеке, а он в шуткуназывал ее голодранкой. Ей это не нравилось, но вместе с тем она не могла непризнавать, что это чистая правда. Хотя она и ушла от этого ох как далеко. Емуэто казалось смешным, она же каждый раз морщилась при этом слове, которое у неесразу вызывало не очень приятные воспоминания.
– Недурно, – одобрил он, окинув ее внимательнымвзглядом.
Мэдди улыбнулась. Она любила ходить куда-нибудь по вечерам сДжеком, чтобы все в очередной раз могли убедиться, что она всецело принадлежитему. Она до сих пор все еще не могла прийти в себя от этого восхитительногособытия: она замужем за Джеком Хантером, – даже теперь, даже несмотря на то чтосама стала звездой первой величины. Теперь, пожалуй, ее известность была дажебольше, чем у Джека, или, во всяком случае, не меньше. Он – влиятельный магнатза сценой, человек, с которым советуется президент. Она же, Мэдди, – женщина,на которую хотят походить сотни других женщин и девушек, о которой грезят сотнимужчин. Она и ее голос присутствуют в каждом доме, в каждой квартире. Ейдоверяют. Она сообщает им правду о том, что происходит вокруг, причем стараетсяделать это как можно лучше. Это от нее люди узнали о Дженет Мак-Катчинс и одесятках других женщин. Цельность ее натуры проявлялась во всем, придавая ещебольше прелести ее привлекательной внешности. Как любит повторять Грег, она«великолепна». Так она сейчас и выглядела, отправляясь в ресторан с мужем.
