обращайтесь в суд. «Вот, братие и сестры, какое мы терпим мучение от наших гонителей паршивых стервятников, — рассказывал о. Илиодор своей пастве. — И власть имущие не хотят за нас заступиться, за эту клевету, за эту ложь, за это оскорбление. Нужно судиться, судиться. Да стоит ли?». Он полагал, что ему как духовному лицу не подобает судиться с клеветниками: «Не дело священника таскаться по разным судам, да сутяжными делами заниматься…».
Не желая входить в суд в роли обвинителя, о. Илиодор еще менее видел себя в роли подсудимого, поскольку полагал, что пастырская деятельность духовенства находится вне компетенции человеческого суда. «Судите нас судом Божьим. Пусть г. Максимов не стращает нас прокурорским надзором, ибо когда кто-либо из нас говорит проповедь в храме, то никакой прокурорский надзор не может вмешаться в наше дело, помешать нам, запретить говорить то или другое. Только Бог может судить нас за наши дела в храме. Если кто-нибудь из нас сделает нехороший поступок за стенами храма, на площади, или на улице города, то судите тогда виновного по законам человеческим. В храме же нет над нами судей, кроме Великого Судьи Господа Бога, хотя мы, пастыри церкви, чтим и Батюшку-Царя, и начальство, и прокурорский надзор…».
В Луцком суде (по ст. 1039)
Однако пастырская деятельность о. Илиодора так часто и так далеко выходила за рамки церковной проповеди, что нередко подпадала под компетенцию гражданского суда.
Впервые это произошло еще в почаевский период жизни о. Илиодора. Дело в том, что, повинуясь призывам «Почаевских известий», волынские крестьяне стали создавать по селам отделения «Союза русского народа», порой простодушно составляя невыполнимые и даже противозаконные приговоры — о повышении оплаты жнецам до 1 рубля вместо 30–45 копеек, о запрете еврейской торговли и т. д. Вследствие чего в один прекрасный день архимандрит Виталий получил бумагу от кременецкого исправника, самым любезным образом просившего разъяснить крестьянам «истинную цель Союзов». Исправник, между прочим, писал о «двух приговорах чисто забастовочного характера», составленных союзниками из села Колодное. Одновременно редакция получила сведения, что пристав, который дал исправнику колоденские сведения, «напился пьяным … у того еврея, который особенно восставал против крестьянского приговора».
Газета отнеслась к этому «важному делу» с чрезвычайным вниманием, чувствуя себя ответственной за репрессии, которым начали подвергаться последовавшие ее призывам крестьяне: трое уже попали под арест за свой политический почин. Большая часть номера «Почаевских известий» от 20.I.1907 была посвящена вопросу о правах сельских союзников и законных рамках их постановлений. О. Илиодор напечатал длинную статью на эту тему, в которой, между прочим, упомянул и «пристава, напившегося у еврея».
Ославленный таким путем пристав подал на о. Илиодора жалобу в Луцкий окружной суд по Кременецкому уезду, который рассмотрел это дело лишь в следующем году, когда подсудимый уже перешел в Саратовскую епархию. Там его, погруженного в строительные и прочие хлопоты по благоустроению монастыря, и настигла повестка. В Кременец о. Илиодор, конечно, не поехал. 23.VI.1908 его заочно признали виновным по I ч. 1039 ст. Улож. о наказ. — оглашение в печати обстоятельства, которое может повредить чести, достоинству или доброму имени какого-либо частного или должностного лица, — и приговорили к 50-рублевому штрафу или, в случае его неуплаты, к 2-недельному аресту.
О. Илиодор подал апелляцию, прислав в Кременец письмо приблизительно следующего содержания: «Я ничего не могу сказать в свое оправдание, а лишь покорнейше прошу Суд осмотреть в качестве вещественного доказательства нос господина Бутенко, и тогда будет ясно, что слово „пьяница“ — не клевета на него с моей стороны». Дело слушалось повторно 17.III.1909, вновь в отсутствие подсудимого, в те дни метавшегося между Минском и Царицыном. Поэтому суд не только оставил в силе первый приговор, но и оштрафовал о. Илиодора за неявку еще на 5 руб..
В сентябре выписки из обоих приговоров через прокурора Саратовского окружного суда (отношение 17.IX.1909) прибыли в царицынское городское полицейское управление с просьбой привести приговоры в исполнение. Снесясь на всякий случай с губернатором, полиймейстер В. В. Василевский послал к о. Илиодору нижнего чина для истребования 55 рублей. Священник отказался платить, по требованию посланца изложив свой отказ в письменной форме: «1909 года окт. 2 дня я, нижеподписавшийся, дал настоящую подписку в том, что копия выписки из приговора Луцкого окружного суда, состоявшегося 23 июня 1908 года и копия выписки из протокола того же суда от 17 марта сего года мне предъявлены и от уплаты наложенного на меня штрафа, ввиду неимения средств, отказываюсь».
Получив этот документ, власти пустили в ход вторую часть кременецкого приговора — о 2-недельном аресте. Согласно ст.86 Улож. о наказ. священникам и монахам полагалось отбывать арест не общим порядком, а по усмотрению епархиального начальства. Циркулярный указ Синода 2 января 1873 г. уточнял, что в таком случае заключение заменяется помещением в монастырь на тот же срок. Поэтому Василевский передал дело в Саратовскую духовную консисторию, прося исполнить приговор.
Документы свидетельствуют, что взамен ареста о. Илиодор с 29.X по 13.XI.1909 отбывал двухнедельную епитимью при саратовском Спасо-Преображенском монастыре. Если эта епитимья действительно имела место, то, во всяком случае, она не слишком стеснила деятельность лица, на которое была наложена. Именно на эти дни пришлась очередная нашумевшая речь о. Илиодора, произнесенная 1.XI в здании местного музыкального училища.
Суды по делу 10.VIII.1908 г.
Столкновение богомольцев с полицией, произошедшее на царицынском монастырском подворье 10.VIII.1908, повлекло за собой сразу три следственных производства, возбужденных прокурорским надзором в один день 13.VIII.
Первое дело было достойно пера Гоголя или Щедрина. Как известно, в трагический вечер 10.VIII, после того, как казаки рассеяли безоружную толпу богомольцев, произошла краткая перебранка между полицмейстером К. Н. Бочаровым и о. Илиодором. На этом основании судебный следователь 3-го участка Царицынского уезда возбудил против священника дело по ст.286 ч.1 Улож. о наказ. — оскорбление словами должностного лица при исполнении им служебных обязанностей. Тот факт, что этому оскорблению предшествовало преступное деяние самого должностного лица, вызвавшее у о. Илиодора понятный взрыв негодования, — судебного следователя не смутил.
«Я ожидал, что исполнители понесут должное наказание, а главный виновник будет сослан в каторжные работы, но этого не случилось, а случилось то, что меня же за оскорбление полицмейстера Бочарова привлекли к суду», — с горечью говорил потом о. Илиодор.
Зато второе дело, возбужденное тем же следователем 3-го участка, имело под собой самый твердый фундамент. Приверженцы о. Илиодора обвинялись по ст.285 — насильственные действия против должностного лица при исполнении им служебных обязанностей. Действительно, всем было отлично известно, что 10.VIII толпа прихожан избила помощника пристава Эрастова. Гораздо менее известно, что о. Илиодор выручил его из беды, втащив на амвон. Участникам избиения грозило тюремное заключение
