– Жаль, что мигрень не смертельная болезнь, – желчно заметил Киси.
Сато бросил на меня сердитый взгляд.
– Вы подали этим двум ведьмам дурной пример, Мисима-сан, – заявил он.
– Во всем виноват я, – возразил Цудзи.
– Согласен, – промолвил Киси.
– Прошу простить меня, – с поклоном сказал Цудзи. – Не знаю, что на меня нашло.
– Это все дурной пример Мисимы-сан, – сказал Сато. – Моя жена никогда не вела себя столь строптиво.
Киси усмехнулся.
– Думаю, дело не в строптивости твоей жены, а в том, что китайский желудок Цудзи-сан не переваривает молока «духа Ойсо», – заметил он.
– Господа, противоядие, помогающее устоять против любого зелья ведьм, подано! – воскликнул граф Ито, когда в гостиную вошел его слуга Хидеки с подносом, на котором стояли виски и бурбон.
– Самое время, – проворчал Сато.
Все с удовольствием пропустили по стаканчику виски. Мне показалось, что Киси с мольбой взглянул на графа Ито и тот чуть заметно кивнул. Киси тут же нагнулся и расшнуровал свои ботинки. Оказывается, бывший премьер-министр молча попросил у графа Ито разрешения разуться. Я понял, что хозяин дома обладает какой-то загадочной властью над этими людьми.
Киси удобно устроился в шезлонге и вытянул свои ноги с опухшими пальцами.
– В сырую погоду мой ревматизм всегда обостряется, – заявил он.
– Дело не в сырой погоде, – возразил Сато. – У тебя подагра, ты слишком много пьешь.
– Нет, это ревматизм, – сказал Киси и снова взял с подноса наполненный Хидеки стакан с виски.
Пока братья спорили по поводу диагноза, я решил поговорить с графом Ито.
– Когда я переступил порог вашего дома, меня поразила одна деталь.
– Понимаю, на вас произвел большое впечатление телохранитель Киси-сан.
Граф Ито засмеялся.
– Да. Я заметил, что он принадлежит к клану Кодамы. Кодама Йосио был одним из самых крупных представителей ультранационалистического движения, он входил в милитаристическую группу полковника Цудзи.
– Вы очень наблюдательны, – сказал граф Ито. – А как вы догадались об этом?
– Я знаком с языком татуировок, – ответил я. – Кроме того, у меня есть знакомые в Молодежном корпусе национальных мучеников.
– Значит, вы являетесь ценителем нашего юного поколения идеалистов? – поинтересовался граф Ито, бросая похотливые взоры на крепкие ягодицы Хидеки.
При упоминании о Кодаме Киси насторожился. Я понял, что он сейчас попытается отрицать свою связь с Кодамой, и решил опередить его.
– Я знаю, что наш бывший премьер-министр прибег к помощи Кодамы во время беспорядков, произошедших в июне этого года. Идея состояла в том, чтобы неофициально усилить полицию, мобилизовав тысячи правых сторонников Кодамы во время визита в Японию президента Эйзенхауэра.
– Вы ошибаетесь, все было совсем не так, – возразил Сато. Киси пожал плечами.
– Время было сложное, – промолвил он. – Как вы знаете, мы посоветовали президенту Эйзенхауэру отменить визит.
– Все равно я не понимаю, какую пользу могли принести отряды боевиков Кодамы, – заметил Цудзи. – Если консервативные политические деятели не могут положиться на армию в таких ситуациях, как июньские беспорядки, то любое участие головорезов из числа ультраправых патриотов с их устаревшей идеологией окажется бесполезным.
Заявление Цудзи заинтриговало меня, я понял, что его взгляды исполнены противоречий. То, что он выступал против методов Кодамы, в целом не вызывало удивления. Цудзи пришел на помощь Киси, дистанцировавшись от политики ультраправых. Эта старая уловка характерна для традиционалистов. Новым для меня было то, что Цудзи явно игнорировал одно из положений Конституции и признавал право политиков применять армию для подавления гражданских выступлений.
– Мне хотелось бы выразить сомнение по поводу высказываний депутата Цудзи-сан, – промолвил я. – Но сначала, с разрешения Киси-сан, я должен кое-что прояснить.
– Надеюсь, вы не собираетесь изводить меня намеками на мою связь с Кодамой или упреками в том, что я одобряю Договор о безопасности? – со вздохом спросил Киси.
– Не беспокойтесь, мне хотелось бы обсудить с вами некоторые вопросы, связанные с Конституцией. Вернее, выслушать вашу компетентную оценку некоторых ее положений.
– Довольно скучная тема, но она не вызывает у меня возражений. Что вы хотите узнать?
Я намеренно сел таким образом, чтобы Киси пришлось, разговаривая со мной, выгибать шею, напрягая мышцы. Это была очень неудобная поза.
– Один мой знакомый, служивший в отделе Джи-2, как-то назвал Мирную Конституцию «загадкой последнего сегуна».
– Под «последним сегуном» он, без сомнения, подразумевал генерала Макартура.
– Разумеется. Вы, депутат Цудзи, должно быть, тоже хорошо помните капитана Лазара? – спросил я, и Цудзи кивнул. – Итак, речь идет о загадке нашей Конституции, – продолжал я. – И я думаю, эту загадку никто не способен разгадать лучше вас, Киси-сан. Ведь вы были председателем созданного парламентом Конституционного комитета.
– Это было давно. К тому же комитет сейчас бездействует.
– Возможно. Но я помню, как активно он начинал свою работу. В 1954 году комитет представил проект пересмотра Конституции, который открыто бросал вызов послевоенным демократическим реформам в области образования. Вы тогда предложили восстановить древний, дискредитированный в период оккупации принцип «сыновнего благочестия»…
– Однако эти планы так и не были осуществлены, – возразил Киси, морщась от ревматических болей.
– Не скромничайте, они все же были частично осуществлены. Однако я считаю более важным представленный в 1954 году правительственный законопроект, предусматривавший создание Сил самообороны. Он заложил основу для конституционно незаконного возрождения армии. Депутат Цудзи-сан прав, существование нашей армии исполнено противоречий. Она призвана защищать Мирную Конституцию, которая отрицает ее право на существование.
Губы Киси искривились в улыбке.
– Вы забываете, что этот законопроект внес на рассмотрение премьер-министр Хатоярна Икиро, приверженец движения «Удара по Северу».
– Но вы не возражали против него.
– Патриоты, которые притворяются, что они не патриоты, – пробормотал Цудзи.
– Вы бы лучше молчали, Цудзи-сан, – сказал Киси. – Мы тоже преследуем патриотические цели. Но мы хотим, чтобы Япония шла по пути развития западных стран и в то же время постепенно возвращалась к идеалам эпохи Мэйдзи, то есть стала богатой державой с сильной армией. Что тут плохого?
– Совершенно ничего плохого, – ответил я. – За исключением содержащегося в ваших планах непреодолимого противоречия. Мы стремимся добиться успеха на пути современной индустриализации и одновременно вернуться в прошлое – к государственной системе эпохи Мэйдзи. Вы не боитесь, что эти противоречия вступят в непримиримый конфликт?
