— Я действительно избранная! — продолжает Пиппа. — Я и есть — путь! Следуя за мной, вы должны стать такими же, как я!
Фелисити берет Пиппу двумя пальцами за подбородок и мягко поворачивает к себе лицом.
— Пиппа, что ты такое говоришь?
Пиппа дергается, уходя от прикосновения Фелисити, встает и решительно идет к Бесси. И протягивает ей чашу с ягодами.
— Ты пойдешь за мной, Бесси?
— Да, мисс! — хрипло отвечает Бесси.
И послушно открывает рот.
Пиппа, не сводя взгляда с Фелисити, собирается положить несколько ягод на язык Бесси. Фелисити в ужасе бросается к ней, хватает за руку, выбивает чашу с ягодами. Пиппа отталкивает ее, и Фелисити падает на спину. Лицо Пиппы искажается, глаза закатываются под лоб, у нее вырывается заунывный вой, немного похожий на истеричный смех. Руки и ноги начинают дергаться, она падает, все тело бьется в судороге.
— Пиппа! — кричит Фелисити. — Пиппа!
Бесси и остальные девушки шарахаются, испуганные. Наконец припадок утихает; руки Пиппы, похожие на лапы с когтями, бессильно обвисают, и она лежит на земле бесформенной кучей. Потом она медленно садится, дыша с трудом. Изо рта стекает капелька слюны: в волосах грязь, и грязь покрыла платье. Фелисити обнимает ее.
— Ч-что случилось? — жалобно спрашивает Пиппа.
Она пытается встать, пошатывается; ее ноги слабы, как у новорожденного теленка.
— Тс-с, просто у тебя был припадок, — тихо объясняет Фелисити.
Она подводит Пиппу к алтарю, помогает сесть.
У Пиппы дрожат губы.
— Нет… не здесь. Не теперь.
Она протягивает руку к Бесси, снова предлагая ей ягоду, но Бесси отскакивает. Фабричные девушки держатся подальше. На лицах написан страх.
— Нет! — завывает Пиппа. — Я особенная! Избранная! Вы не можете меня бросить!
Она вскидывает руки, и перед нами возникает стена огня. Жар отбрасывает меня на несколько шагов назад. Это не представление магического фонаря, не трюк иллюзиониста, предназначенные для того, чтобы испугать и развлечь. Это настоящий огонь. Какой бы силой ни обладала Пиппа, эта сила, похоже, после припадка превратилась в нечто совершенно новое и ужасное.
Девушки отступают, в их глазах отражается огонь, скрывающий и страх, и благоговение. Странная улыбка возникает на широком лице Бесси, что-то среднее между испугом и экстазом. Она падает на колени.
— Ох, мисс, да вас коснулась рука самого Господа!
Мэй тоже простирается перед Пиппой.
— Я это сразу поняла, когда вы спасли нас от тех призраков!
Даже Мерси опускается на колени, попав под влияние могущества Пиппы.
— Мы это видели! Видели! Это было чудо! Это знак! — восклицает Бесси со страстью новообращенной.
— Знак чего? — спрашиваю я.
— Это доказательство, что она избрана, как она и сказала!
По лицу Мерси ручьем текут слезы. Она действительно верит, что стала свидетельницей чуда, и мне уже не переубедить ее.
Фелисити крепко сжимает руку Пиппы.
— У тебя был припадок. Ты должна им все объяснить.
Мне приходилось однажды видеть припадок Пиппы, когда она была еще жива. Это было страшно, припадок был сильным, но не сравним с только что случившимся.
Пиппа широко раскидывает руки.
— Я поведу вас к славе! Кто со мной?
— Ты должна сказать им правду! — шипит Фелисити.
— Ты лучше заткнись, — предостерегает Мэй, и в ее глазах я вижу преданность, способную на убийство.
— Нечего мне приказывать! — огрызается Пиппа. — Вечно мне все всё приказывают!
У Фелисити такой вид, словно ее ударили. Пиппа вырывает руку и идет к фабричным девушкам, а те стараются дотронуться до нее. Она милостиво дарует им прикосновение своих рук, и девушки плачут от счастья. Пиппа оглядывается на нас, в ее глазах стоят слезы, улыбка — воплощение самой невинности.
— Так и должно было быть, — говорит она. — Все это было предопределено! Потому-то я и не смогла уйти на другую сторону бытия. А иначе как объяснить, что магия во мне становится все сильнее?
— Пиппа, — начинаю я, но умолкаю.
А что, если она права?
— У тебя был обычный припадок, — повторяет Фелисити, качая головой.
— У меня было видение, как у Джеммы! — кричит Пиппа.
Фелисити дает ей пощечину, и Пиппа бросается на нее с яростью загнанного в угол зверя.
— Ты пожалеешь об этом!
Фабричные девушки налетают на Фелисити, Энн и меня, заворачивают нам руки за спину так, что мы сгибаемся. Я могла бы попытаться применить магию. Я могла бы. Я пытаюсь вызвать ее, и тут же мысленно вижу Цирцею, и задыхаюсь, полная ужаса, одурманенная.
— Я все почувствовала, Джемма! — кричит Пиппа. — Не пытайся снова это сделать!
— Неверящие!
Бесси плюет, и слюна отвратительным пятном ложится на щеку Фелисити. Они вытаскивают нас из замка, крепко держа, и Пиппа выплескивает гнев в новом кольце огня. От него у меня жжет и щиплет глаза.
Если Пиппа возвела себя в королевский сан, то Бесси присвоила роль первого приближенного лица.
— Мистрис Пиппа, мы сделаем все, что вы велите. Вы только скажите словечко!
— Мне постоянно что-то приказывали всю жизнь. А теперь я буду отдавать приказы!
Я никогда не видела Фелисити такой убитой.
— Только не мне, — говорит она. — Я никогда ничего тебе не приказывала.
— Ох, Фелисити…
На одно короткое мгновение возвращается прежняя Пиппа, полная надежд, доверчивая. Она привлекает к себе Фелисити.
Что-то такое, чему у меня нет названия, проскальзывает между ними, а потом губы Пиппы касаются губ Фелисити, они сливаются в глубоком поцелуе, как будто хотят проглотить друг друга, пальцы каждой путаются в волосах другой… И я внезапно понимаю то, что мне давным-давно следовало понять — все эти их долгие разговоры, и крепкие объятия, и нежность их дружбы. При этой мысли я заливаюсь краской. Как же я могла ничего не замечать прежде?
Фелисити наконец отшатывается, но ее щеки пылают, жар их страстного поцелуя еще не остыл. Пиппа сжимает ее руку.
— Почему ты всегда уходишь? Почему ты всегда оставляешь меня?
— Я не оставляю, — отвечает Фелисити.
Ее голос хрипит от дыма.
— Разве ты не понимаешь? Здесь мы можем быть свободными, делать все, что нам захочется.
У Фелисити дрожат губы.
— Но я не могу остаться.
— Нет, можешь! И ты знаешь, как это сделать.
