навешивая ригель, возились пять закутанных в телогрейки фигур. Не разглядев среди них Затворницкого, я спросил:
— Где же бригадир?
— А он внизу у печки сачкует, — сказала одна из фигур и только тогда я узнал в отвечавшем Владимира.
Монтажники вдоволь посмеялись над моей оплошностью, не отрываясь однако же от работы.
— Как же вы тут работаете? — не удержался я, глядя на красные от мороза лица монтажников, на легкие их рукавицы, иначе бы рука утратила твердость.
— В мороз панели лучше клеятся, — ответил Володя Кривошеее, числившийся в балагурах.
— А нас работа греет, — сказал Саша Ноботкин и радостно сообщил, вытаскивая из телогрейки термометр, исполненный в виде карманных часов. Нынче-то двадцать семь. А вчера-за тридцать. Потому как высота…
Их было на этаже пятеро монтажников, и они остались тут после смены для сверхурочной работы, имея в ней свой интерес. Мороза они вроде и не замечали, лишь изредка передавали один другому кувалду, чтобы погреться от работы.
Я быстро продрог и начал делать знаки Затворницкому. В конце концов тот неохотно сжалился надо мной и мы спустились в бытовку, жаркую от электрической печи. Нужный нам разговор быстро закончился, я даже не успел согреться. А Затворницкий уже нетерпеливо поглядывал в окошко. Я не решился задерживать его, и он сказал только:
— Ладно, пойду на высоту.
<1971>
ХОРОШАЯ ЦИФРА
Очерк из цикла «Современные сказки» Современная сказка в двух действиях
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Карманов Небылицкий } — начальники, один выше другого. Олег Леонардович Галя — вечная секретарша. Голос на стене. Иван Чашечкин по прозвищу Хороший вид.
Действие происходит в наши дни в кабинетах с казенной мебелью.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Галя (входит в кабинет). Пришла телефонограмма, Валериан Егорович. С пометкой: весьма…
Карманов (принимает листок). Так я и думал. Делать им нечего. Митингуют, заклинают. Сокращать аппарат, надо сокращать… А в натуре все разбухает. Бухнет и бухнет. Если я на работе сижу восемь часов, а делать мне абсолютно нечего — что я делаю? Я работу себе придумываю, чтобы доказать необходимость собственного существования. Вот — извольте. (Читает.) В целях ускорения научно-технического прогресса предлагаю вам прибыть в город Энск к 15 часам сего месяца, имея на руках итоговые данные по вашему виду продукции, в том числе (ненужное зачеркнуть)… Представляемые данные должны находиться в положительном сочетании с текущим моментом при желательном опережении последнего, однако же при полном соответствии с реальным положением дел в свете последних решений. Подпись: Небылицкий. (Поднимает голову.) Что скажешь?
Галя. Перл.
Карманов. Но директивный. Пока их не сократили и не слили через одну воронку, нам эти перлы приводить в исполнение. Где сегодняшняя сводка по моторам? Ага, вот она, на столе. Движемся вперед на всех парах и по всем параметрам.
Галя. Я вам нужна?
Карманов. Приготовь хорошей бумаги. От хорошей бумаги полдела зависит.
Галя уходит.
(Подвигает микрофон селектора.) Алло, Свистунов. Еду в Энск с цифрами. К самому Небылицкому. Мне нужны данные, Свистунов. Да, лежат на столе, сводка на месте. Но то, что лежит передо мной, меня не устраивает. Это же не цифры, а горе луковое. Что это такое — рост производительности труда полтора процента. Снижение металлоемкости — один и семь десятых. А себестоимость вообще застыла на прошлогодней отметке. Понимаю, это факт, так сказать, суровая реальность нашего сложного переходного периода. Но вспомни, Свистунов, вспомни нашу молодость. В жизни всегда есть место подвигу. Идет подвиг перестройки, Свистунов. А начинать перестройку надо с самих себя, со своих мозгов, это аксиома. А что мне говорят мои мозги? Они не говорят — они кричат. Как я в Энск поеду? Вот я приезжаю наверх и привожу с собой полтора процента производительности. Спрашивается, что за настроение будет у начальства? Нет, Свистунов, с такой цифрой я не могу ехать. И тебя не послал бы. Мне требуется хорошая цифра, в крайнем случае симпатичная. Поэтому прошу нижайше. Подумай — и прибавь. То есть как это не можешь? Или я тебя не знаю. Ты же наверняка припрятал резервы признавайся! В противном случае займусь твоим цехом. Ага, признаешься: держал полпроцента на черный день — и теперь этот черный день наступил. Впрочем, как знать, Свистунов, может, этот черный день когда-нибудь покажется нам солнечным утром. Живы будем, поглядим. Спасибо, Свистунов, имею к тебе полное доверие. Записываю: рост по двигателям — два процента. Не так чтобы ах — но все равно спасибо. Прогрессивка тебе обеспечена. Алло, Курослепов. Срочно, а лучше всего — досрочно. Данные по производительности. Никак нет, Курослепов, полтора процента это вчерашний день. А мы, как тебе известно, живем в завтрашнем дне. С головой туда влезли. Теперь нам надо поднатужиться, Курослепов, и по-быстрому перескочить в послезавтра. Ах, Курослепов, сказал бы тебе, да ты не поверишь. Разве я по своей воле перескакиваю? Телефонограмма пришла. Вызывают на шестой этаж. И что же я должен туда привезти — как ты думаешь? Нет, не мотор, не трактор, не первую борозду. Цифирьку я должен подать на шестой этаж, крохотную такую закорючку, но чтобы это была хорошая закорючка, ласкательная для глаза. Спрашиваешь, сколько я имею на сегодняшнее утро? Отвечаю как на духу — два процента. Вот почему я не рвусь на шестой этаж, а говорю с тобой — даже не говорю, а уговариваю. Думай, думай, Курослепов. На втором участке линию отладили? Да. А ты ее в отчет записал? Нет,
