потому, что язык не повиновался, но и в принципе — он действительно не знал, как быть.
Капитан с состраданием оглядел ошарашенного товарища и добавил:
— Предлагаю продолжить поход. Через час уже темнеть начнет — надо как можно дальше от места столкновения убраться. Я всё ж таки надеюсь, что на таком солидном расстоянии обратный обмен телами вряд ли случится. Мне, конечно, хотелось бы в свой родной организм вернуться, но я ж понимаю, что тогда ты в незавидной ситуации окажешься... Да не дрейфь, Серый, если что — мы же с тобой в разных шлюпках будем. А когда на ночевку встанем — там что-нибудь придумаем.
Сергей кое-как протолкнул застрявший в горле шершавый комок и наконец выговорил:
— А ты... ты уверен, что мы и в самом деле... удаляемся от места встречи?
— На Бобровке ни в чем нельзя быть уверенным, — обронив скорбный вздох, ответил Леха. — Но будем надеяться.
Старпом помолчал, осмысливая ситуацию. Наконец пробормотал:
— Ну и... как тебе в этом... чужом теле?..
— Да знаешь, пока особой разницы не ощущаю, — пожал плечами товарищ. — Во всяком случае, кишки точно так же от голода сводит. Одно радует: хотя бы ужатины сегодня поедим... Ладно, давай вставай, пошли шлюпки переносить!.. И я, пожалуй, все-таки сапоги одену...
Через четверть часа они уже снова следовали по реке прежним курсом: Леха с телом Юльки — впереди, Сергей — за ними. Старпом хоть и поуспокоился немного, однако старался держаться на расстоянии — не подплывал к спутникам ближе, чем на шесть-семь метров.
В голове у него стояла муть, которая всё никак не желала оседать, как будто черепушку взяли и хорошенько взболтнули, точно канистру с квасом. И мысли плавали в этой взбаламученной жиже, как раскисшие куски хлеба...
От таких ассоциаций, несмотря на всю их неприглядность, пустой желудок страдальчески взвыл, и Сергей не придумал ничего лучше, как залить в него воды из фляги, тем более что и во рту давно уже пересохло. Размякший мозг вяло отозвался: интересно, это настоящая фляга с водой или «клонированная»? И есть ли между ними разница?.. Более того, сейчас Сергей даже не мог с полной уверенностью сказать, в какой из двух лодок он плывет. Но вроде бы все-таки в «родной»... А вот рюкзаки во время переноса напрочь перепутались, и теперь было совершенно невозможно установить, какие из них какие. «Эх, надо было всё свое пометить на всякий случай...» — шелохнулась запоздалая мысль.
Леха греб молча и почти не оборачивался. Сергей решил, что так оно и лучше. В свете открывшихся обстоятельств он и сам не испытывал особого желания заговаривать о чем бы то ни было. Как знать: а вдруг Лехино сознание уже вернулось обратно в его настоящее тело — и теперь в лодке сидит самый что ни на есть полноценный клон? А то и два клона, которые до поры до времени просто не подают вида — притворяются, твари, выжидая удобного момента... Так что, может, все-таки стоит перекинуться со спутником парой фраз? Чтобы удостовериться, что это всё еще Леха... или уже нет...
Но Сергей чувствовал, что не сможет выдавить из себя ни единого слова, и продолжал обреченно молчать. Оставалось лишь надеяться, что Лехина гипотеза насчет «солидного расстояния» окажется верной. Если только они не переместились куда-нибудь выше по течению — а то возьмут да и высадятся на ночевку аккурат рядом с двойниками!.. Фу ты, аж передернуло от такой мысли... А впрочем, завала, подобного тому, что они обошли (увенчанного трухлявым «идолом»), Сергей вроде бы припомнить не мог — значит, в этом месте они еще не бывали. Это слегка утешает...
Так они и плыли, пока не начало смеркаться. Небо по-прежнему было затянуто облаками, однако ветер поуспокоился, и прибрежные ивы лишь изредка шелестели ветвями, показывая бледно-серебристую изнанку листьев.
— Ну что, Серый? — обернулся Леха. — По ходу, пора причаливать.
Старший помощник перевел дух: судя по привычной речи, это всё еще был его прежний друг детства...
— Я вот что подумал, — продолжал капитан. — Предлагаю ночевать по отдельности: я на правом берегу, ты на левом. Тебе же так спокойнее будет? Тем более что у нас теперь две палатки, два котелка... Уж, правда, всего один, ну так мы его разделим по-братски.
Сергей вынужден был признать, что Лехина идея ему по душе. Его и самого всерьез беспокоил вопрос ночевки: спать в одной палатке с полудругом-полуклоном он бы нипочем не стал. Так что оставалось признать: неожиданное «раздвоение» всего их имущества пришлось очень даже кстати. Иначе старпом скорее сам бы согласился провести ночь под лодкой, как давеча Леха.
Конечно, узенькая речка — не бог весть какая преграда, а все-таки что правда, то правда: так будет хоть немного, да поспокойнее...
— А Юлька? — неожиданно для себя самого спросил Сергей.
— Покамест со мной побудет, — сдерживая вздох, хмуро ответил капитан. — Утром похороню... Так, ладно, — он взял котелок, в котором сидел уж, вынул нож. — Тебе какую половину — голову или хвост?
— Всё равно, — отмахнулся старпом.
Леха вытащил приговоренную к незавидной участи змею, ловко свернул ее в средней части петлей — и одним махом разрезал надвое, словно обычную веревку.
«Как будто много раз этим занимался», — хмыкнул про себя Сергей.
— Держи, — капитан швырнул ему половину ужа.
Старпом поймал обрубок — это оказался хвост, который всё еще продолжал довольно заметно извиваться.
Они причалили каждый к своему берегу.
Сергей принялся ставить палатку. А у Лехи вскоре уже заполыхал костер — словно маяк в сгущающихся сумерках. Ветерок донес запах дыма...
Тут-то старпома и осенила малоприятная догадка: у них с компаньоном, конечно, каждой вещи по паре, только вот зажигалка — одна! Вторая осталась у Лехиного двойника... вернее, у того, кто еще недавно с полным правом именовался Лехой.
Сергей негромко чертыхнулся сквозь зубы.
И тут, словно в ответ на его досаду, с другого берега раздалось:
— Серый!
Старпом бросил взгляд через речку. Лехина фигура темнела на фоне костра.
— Тебе огонь-то нечем развести, как я понимаю?
— Ну да... — отозвался Сергей, слегка огорошенный тем, что товарищ как будто прочел его мысли. — Я как раз тоже об этом вспомнил...
— Ну так спустись к воде, я тебе зажигалку кину. Поймаешь?
— Не знаю... Можно, конечно, попробовать... только ведь темно уже, а я еще и
