сообщая ему, что я не приду на сегодняшнее занятие в бассейне с гидромассажем, а затем быстро отключил телефон, прежде чем он успел позвонить и обрушить на меня поток оскорблений.
Я уже знал, что поступаю неправильно.
Я пропустил вчерашнюю сессию и еще две пару недель назад.
Из-за нее.
Потому что, когда она прыгнула, я слетел с уступа вслед за ней.
Не нужно было, чтобы мой тренер говорил мне то, что я уже знал.
Он говорил мне, что мне нужно вернуться в игру.
Он кричал на меня и говорил, чтобы я сосредоточился на своем будущем — на предстоящем фитнес-тесте, который мне нужно было сдать больше, чем дышать.
Проблема была в том, что я не мог сосредоточиться.
Потому что у меня не было головы.
Выстрел в дерьмо.
Потерялся внутри девушки, в спальне которой я сидел.
Я убирал телефон обратно в карман школьных брюк, когда Шэннон вернулась со своей сумкой.
— Я думаю, что бизнес не был бы таким сложным, если бы я могла разобраться с математической стороной, — сказала она слегка запыхавшимся тоном, когда она тащила свою сумку к кровати.
Бросив его на пол, она побежала обратно к своей двери и быстро заперла ее, прежде чем снова занять свое положение на кровати, скрестив ноги и лицом ко мне.
— У меня были проблемы с концентрацией внимания в моей старой школе, — добавила она, роясь в своей сумке. ‐ Мне удалось не отставать от моих языковых занятий, но я пропустила математику.
Я знал это.
Я прочитал все об этом в ее досье.
— Это понятно, — сказал я ей, кивая.
Шэннон посмотрела на меня с настороженным выражением. — Почему это понятно?
Черт.
Черт.
— Потому что тебе нужно пройти сумасшедшее количество предметов для младшего сертификата, — блефовал я. Пожав плечами, я добавил: ‐ Не могу быть хорош во всех из них.
— Держу пари, что так и было, — ответила она, возвращая внимание к своей сумке, катастрофа предотвращена. Она вытащилаучебник математики и бросила его на кровать между нами. — Дай угадаю, ты тоже сдавал все предметы более высокого уровня для своего младшего сертификата?
— Дай мне эту книгу, — проворчал я, чувствуя себя неловко.
— Все пятерки? — она дразнила.
— Нет, — парировала я, пролистывая страницы ее учебника. ‐ Я получил тройку по науке обычного уровня, — сказал я ей, а затем вздохнул, прежде чем признать: — Остальные были выше уровня А.
— Правда?
Я кивнула, чувствуя жар и дискомфорт.
— Ты умный?
Я просто пожал плечами.
— Ну, я получила свою единственную пятерку по естественным наукам, — размышляла она. ‐ Это мой единственный предмет более высокого уровня.
— Что ж, снимаю перед тобой шляпу, — пробормотал я. — Потому что я чертовски ненавижу науку.
— Стоп, — усмехнулась она. — Наука не так уж и плоха.
Я выгнула бровь. — О, как будто математика не такая?
Она поморщилась. Ладно, справедливое замечание.
— Давай, — сказал я с ухмылкой, переориентируя свое внимание на книгу в моих руках. — Достань свою тетрадь, и я буду учить тебя.
— Ты будешь учить меня? — Она хихикнула, и, Боже, это был прекрасный звук.
Шэннон недостаточно смеялась.
Я ломал голову, думая о других вещах, которые я мог бы сделать, чтобы получить повторение этого звука.
У меня была целая куча идей — ужасных, ужасных идей.
Сосредоточься, Кавана…
Так я и сделал.
В течение следующего часа или около того я вместе с ней изучал ее работу, внимательно наблюдая за тем, как она решала каждую задачу.
Она не шутила, когда сказала, что математика кажется ей трудной.
Шэннон серьезно боролась с темой.
Видя ее борьбу, мне захотелось вскочить и ударить бульдозером, что я, похоже, и делал, лежа на боку, свесив свои длинные ноги с края ее кровати, разбивая каждую сумму, уравнение, дробь и процент, которые попадались нам на пути.
Одной из ее самых больших проблем было то, что она понятия не имела, как эффективно использовать свой калькулятор.
Быстро я обнаружил, что она понятия не имела о Грехе, Косе и Загаре.
Она блефовала и притворялась, что знает, что делает, когда она явно не знала.
Когда она, наконец, сдалась, бросила калькулятор мне на колени и призналась, что не имеет ни малейшего представления о том, что делает, я потратил еще сорок пять минут на изучение с ней основных методов.
Когда она, в конце концов, начала решать задачи без того, чтобы я нависал над ее тетрадью с ластиком, мне показалось, что я сделал чертовски хорошую попытку, я так гордился ею.
Было смешно, сколько искреннего удовлетворения я получил, когда эти большие голубые глаза загорелись, когда она нажала на проблему.
Это было примерно в то время, когда я начал думать, что Гибси прав, и что я могу быть другом, когда я столкнулся с собственной проблемой.
Я по глупости позволил своим глазам оторваться от тетради, на которой Шэннон яростно что-то писала, и затем они проследовали по ее телу.
Она все еще сидела, скрестив ноги, лицом ко мне, но она наклонилась вперед, усердно работая над суммой, из-за чего топ с завязками, который она носила, свисал, открывая мне великолепный вид на ее сиськи без лифчика.
Милый Иисус Христос.
Я любил сиськи.
А сиськи, которые принадлежали этой девушке, были еще более привлекательными.
Они были маленькими и задорными, с розовыми камешками на сосках.
Она была просто чертовски красива.
Я мгновенно возбудился.
— Ты в порядке? — Спросила Шэннон, положив свою маленькую ручку на мое предплечье.
— А? — Я перевел взгляд на ее лицо, совершенно ахуенный.
— Ты в порядке? — она повторила, голубые глаза встретились с моими, выражение невинное.
Я был самым далеким человеком, которого можно было понять.
Но ради нее я заставил себя слегка кивнуть и сказал: ‐ Да, я просто немного проголодался.
Какого хрена, Джонни?
— Могу я тебе что-нибудь принести? — она быстро спросила. — Что бы ты хотел съесть?
Тебя.
Я бы хотел съесть тебя, Шэннон.
— Нам, вероятно, следует подумать о том, чтобы закончить все это, — хрипло заявил я. ‐ Уже поздно.
Я сделал большое дело, проверяя свои часы, только чтобы нахмуриться, когда понял, что на самом деле уже поздно.
— Дерьмо, — пробормотал я. — Уже половина шестого.
Мы были в ее комнате четыре часа?
Куда, черт возьми, ушло время?
Я никогда не пропускал прием пищи.
Мне даже не было больно.
Я не мог вспомнить, когда в последний раз сидел четыре часа.
Этого не произошло.
Господи, эта девушка заставляла меня терять счет всему.
— Эм, да, конечно, конечно, — пробормотала Шэннон, подбирая слова так очаровательно,
