Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
Император слушал, первый министр слушал. Они предложили ему остаться в Шаньтуне, пока они обдумают его предложение «в свете более важных событий».
Его снова вызвали через два дня, на этот раз в тронный зал. Там были важные советники. Стоя перед Троном Дракона, Шэньвей Хуан получил повышение в звании сразу на три ранга и должность Командующего левым флангом Усмиренной границы.
Ему приказали выехать немедленно вместе с надежными офицерами, чтобы принять командование у того, кого Жэнь Дайянь (не командующий Жэнь, как отметил Хуан) оставил во главе этой армией. Его идеи нашли здравыми, его преданность ставят в пример другим.
Шэньвей Хуан был глубоко благодарен, но не особенно удивлен. Беспокойное время открывает возможности. История учит этому любого, у кого есть глаза, чтобы видеть.
Если бы он мог услышать то, о чем говорили император и первый министр, когда ушел после той первой аудиенции наедине с ними, его радость немного потускнела бы.
– Если бы этот нелепый человек, – произнес император Катая, – дул в небо с такой же силой, как нам в уши, можно было бы запустить воздушный змей.
Первый министр, пораженный, расхохотался. Император слегка улыбнулся. Хан Сень потом вспоминал, что в тот момент он в первый раз понял: этот нервный, напряженный молодой человек, которому он служит, не лишен проницательности и понимания. И они вместе могли бы кое-чего добиться – сохранить династию и Катай.
Они пришли к соглашению, что Шэньвей Хуана следует повысить в ранге, похвалить, отправить командовать армией Жэнь Дайяня – и разделить ее на части. Его честолюбивые устремления до смешного прозрачны, а его некомпетентность как воина известна обоим мужчинам в этой комнате. Но ни один из этих факторов в настоящее время нельзя считать угрозой, а это сейчас главное. Время нестабильное, опасное.
Этого человека всегда можно уволить, лишить присвоенного ранга, когда будет нужно. «Это легко сделать», – сказал первый министр императору.
У этих двоих летом состоялся совсем другой разговор в этом же зале с послом из алтаев. Были предложены условия, некоторые в письменном виде, другие устно.
Переговоры о мире – дело деликатное. Вы выдвигаете требования, и вам выдвигают требования. Вы их отвергаете или принимаете, даете и получаете обещания, в зависимости от ваших нужд и вашей силы.
Командующий левым флангом Шэньвей Хуан покинул город семь дней спустя. Он переправился через Великую реку с пятьюдесятью воинами и сотней коней, направляясь к реке Вай и готовясь командовать закаленной в боях армией из почти шестидесяти тысяч воинов.
Он так и не добрался до нее.
В период разгула насилия и хаоса, в тот ужасный год, когда столько людей бежало от алтаев, лишившись своих домов, укрылось в лесах или в болотах, или бродило по сельской местности, появилось даже больше разбойников, чем было в Катае до войны.
Некоторые из образовавшихся банд были очень большими. В самом деле, именно эту задачу Хуан наметил для четверти армии на реке Вай: ликвидировать самых опасных разбойников, начиная с тех, которые орудуют на юго-востоке, в опасной близости от императора.
В число сопровождающих его пятидесяти человек входило двенадцать старших офицеров, тщательно отобранных по принципу неспособности каждого из них организовать против него заговор – или добиться успеха, если они это сделают.
Солдаты, его личная охрана, были очень способными воинами. Но разбойники, которые напали на их отряд, значительно превосходили их в численности и сражались на удивление умело. Шэньвей Хуан имел большой опыт в преувеличении числа своих противников, когда ему приходилось докладывать о проигранном сражении, но в данном случае на них устроили засаду двести человек между Великой рекой и рекой Вай. Они посылали смертоносные стрелы из леса и одновременно заблокировали дорогу впереди и позади них.
Только они не были разбойниками.
* * *
Жэнь Дайяня привели к императору в тот же день, когда он приехал в Шаньтун.
Даже не дали возможности переодеться, отдохнуть, поесть. Он был покрыт дорожной пылью, едва успел умыться. На нем все еще были сапоги для верховой езды. Меч и лук у него отобрали у входа во дворец.
А в тронном зале стол шум и гул голосов толпы людей, предвкушающих развлечение. Все считали, что этот послеобеденный прием будет интересным и важным событием. Возможно, он даже станет решающим моментом этой новой империи Южной двенадцатой династии.
Первый министр Катая нервничал по многим причинам. Он не был уверен в своих чувствах по отношению к собравшейся здесь толпе, к такому количеству людей, которые потом, возможно, будут рассказывать разные истории о том, что здесь произошло. Его обычный метод решения подобных проблем – что бы сделал его отец? – сейчас не помогал. Он предлагал провести эту встречу без свидетелей. Император отказался.
Ему очень хотелось, чтобы губернатор Цзиньсяня не счел нужным присутствовать здесь. Ван Фуинь приехал в Шаньтун раньше командующего. Он имел полное право присутствовать здесь – в качестве выдающегося представителя новой бюрократии. Но он был другом Жэнь Дайяня.
Из уст в уста передавали вызывающую тревогу фразу из новой песни Лу Чэня. Ее пели на базарах и в домах удовольствий: «От Ханьцзиня до Шаньтуна ведет дорога нашего горя».
Это плохо. Ему необходимо что-то с этим делать. Можно запретить песни, фразы, стихи, наказать тех, кто поет или произносит их. Но это плохая идея, особенно если автор так знаменит, как этот. В самом деле, лучше опровергнуть эти слова.
Ему для этого необходимо время. И помощь. Есть шанс добиться успеха в этом, он верил, что это так. Мир, который будет долгим, торговля, возвращающая им больше, чем они отправят на север, двойной урожай на рисовых полях, которые кормят Катай от Сэчэня до моря. Новый Катай мог бы стать процветающим и выстоять. Ему нужен шанс. Ему нужен хороший император, а не такой, чьи поступки диктует страх. Он посмотрел на императора, который у него был. Он посмотрел через толпу на человека, медленно идущего к трону, как солдат, вернувшийся с поля боя.
Его отцу нравился этот Жэнь Дайянь, он сказал это ему в поместье «Маленький золотой холм».
Командующий выглядел уставшим; этого следовало ожидать, учитывая то, какой долгий путь он совершил, и их решение не дать ему времени отдохнуть, подготовиться, посоветоваться с кем-нибудь. В то же время на лице этого человека был намек на насмешку, когда он взглянул на Хан Сеня, как будто он понял их тактику.
Он совершил полный и точный обряд коленопреклонения перед императором. Повинуясь жесту Чжицзэна, он поднялся, повернулся и дважды поклонился Сеню. Он улыбался. Сеню хотелось, чтобы этот человек не улыбался. Ему хотелось не ощущать такой неловкости. Он сомневался, что его отец когда-либо так чувствовал себя в тронном зале. Ну, может быть, если только в самом начале придворной карьеры.
Его отец, слепой, слабый, одинокий, покончил с собой, когда в его дом ворвались алтайские всадники. Этот человек, Жэнь Дайянь, намеревался уничтожить последних захватчиков в Катае и снова взять столицу.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 167
