городе. Там солдаты, там — какая-никакая определённость и понимание обстановки. В конце концов, ландшафт привычный. У нас же тут… В городе как вообще, не было никакого кипиша по части самолётов?
Вопрос мэра прозвучал для меня бессмысленно. Ещё бессмысленнее он прозвучал, должно быть, для Лёхи. Какие самолёты? Какой кипиш? Мэр тем временем продолжил, подливая себе ещё.
— Ну да… Короче, парни мои сейчас все в поле: ищут эти контейнеры, которые те самолёты сбросили. Сначала думали, мол, гуманитарка какая-то из центра. Потом отыскали один, открыли, а там — подарок. Гора трупов, такой, прямо скажем, непривычной наружности. Быстрые, сильные, как будто только витаминов поели. В общем — такой вот сюрприз. Что за подгон такой, и какой в этом смысл — никто до сих пор и не понял, только предполагать можем. Но факт в том, что контейнеров сбросили — дай боже! Какие-то так и остались закрытыми, но то — единицы. Из большинства трупы повылезали, и теперь бродят по окрестностям и только и ждут, чтобы прийти на какой-нибудь зов или писк. Благо, благодетель есть, который с высоты за всем этим наблюдает и как-то отслеживать может. Без него парни и не знали бы, что — и кого — искать. Только вот парней — всего ничего, а тварей этих, по последним сводкам, выше крыши. Худо-бедно истребляем их, но… Но новостей давно не было от всех трёх групп: последний раз докладывались вчера. В общем, я вам это всё затем рассказываю, чтоб вы подумали, стоит ли тут оставаться. У нас у самих — вернее, у тех, кто тут остался и никуда не убежал, — сейчас мысль об эвакуации — самая первая. Тут вариантов два: на дорогу выйти или в город податься, к Старкову. О том, как в городе дела обстоят, у нас только отрывочные сведения от вашего командира были. Теперь вот — ещё сведений добавилось: что у вас, вроде как, голосование единогласное планируется за нового командира, с последующей казнью старого. Уверенности в завтрашнем дне это не добавляет, но даже это лучше, чем дорога и полная неизвестность. Так что вот такие дела. Вот в такое Надеждинское вы приехали.
— Товарищ… Как вас там? В общем, господин-мэр, — начал Лёха, так и не дождавшись от Гросовского ни чая, ни кофе, ни даже воды, — Лично мне с ребятами надо туда, где есть какая-то гарантия того, что завтра из леса на нас не пойдёт толпа этих тварей и не начнёт ломиться к нам в двери. Ещё нам надо быть там, где можно, в случае необходимости, раздобыть лекарства для всяких там разных болезней, которые никуда не делись. И ещё… Ещё нужно место, где по нам не будут стрелять — вот, что. У вас тут — такое место?
Мэр промолчал. Он плеснул себе новую порцию выпивки и, мгновенно расправившись с ней, ответил:
— Не знаю. Раньше — такое место и было. Сейчас ничего нельзя определённо сказать. Что могу вам точно пообещать — это что здесь, в этом доме, до вас никто не доберётся, и никто вас не тронет. Здесь я и предлагаю вам остаться — хотя бы на первое время. Дальше — поглядим. Дома пустующие у нас есть, если что.
— А что другие люди? — вмешался в разговор я, — Ну, те, кто раньше здесь жили.
— Живут так же, — ответил мэр, — Никто никуда не уезжал, если ты об этом. Куда ехать-то? В город если только. Да и то, те, кто тут остался и сразу в солдаты удачи не записался, хотели жить в покое и безопасности, а не в строю шагать и ждать, пока тебя не отправят куда-то, где ты свою голову сложишь. Поэтому к Старкову после того, как он в город перебрался, никто не спешил и не спешит. Так что все на месте. На ликвидацию этих… бандеролей с трупами от доброжелателей я своих ребят отправил. Потому пусто так на деревне стало: у нас тут что-то вроде комендантского часа перманентного. За его соблюдением никто так уж строго не следит: все сами предпочитают по домам сидеть от греха подальше. Ну, а если уж из лесов трупы пойдут — Захар предупредит.
— Захар? Это который ди-джеем был и на параплане летал?
— Он самый. Он и сейчас летает. Если б не его аппарат, мы бы о контейнерах никогда не узнали, да и вообще были бы как без глаз. Про обстановку в периметре и в ближайшем радиусе только благодаря ему мы в курсе. Ребят в поле тоже он координирует. Молодец он. Я сначала думал, что побежал, гад, как про Старкова узнал с его этой вербовкой. Он, в общем, и правда убежал: улетел и не обещал вернуться. Уж не знаю, где и как они там всё это время кантовались, с его этими коммандос, которые оружие изначально сдать не захотели и отчалили. Но когда контейнеры эти посыпались с самолётов, он-то мне про них и рассказал. Предостерёг. Они, вроде, там тоже потихоньку подчищают всё, что ближе к реке. Там — у реки — где-то они лагерем и стоят. Говорят, хотели сплавиться изначально, да потом решили подождать, чем старковская эпопея в городе закончится: может, мол, выгорит всё у полковника на первых порах, а там ему и помощь не помешает. Короче, у них тоже идея к городу двигаться. И у нас — тоже, в общем и целом. Остаётся только вопрос: в каком качестве? Как беженцам туда приехать или… Ещё эта история с этим вашим Вохром… Ох-х, сложно всё, сложно.
Гросовский покачал головой. Было видно, что напиток уже как следует всосался в его кровь, и он порядком захмелел. Я чувствовал себя так же. Лёха смотрел на всё трезвыми глазами и потому, наверное, ему и было тяжело уловить нить мэрского рассказа.
— Я, если честно, ничего не понял, — сказал Лёха, прервавшись на кашель, — Да и, сказать по правде, меня не так уж это волнует сейчас. Скажите лучше, где нам можно расположиться пока?
— Пока — оставайтесь в гостиной. А там посмотрим.
— Я пойду тогда к ребятам, — сказал Лёха.
— Конечно. Если что-то нужно — скажите там мне или дочери. Она в своей комнате наверху, но наружу вряд ли покажется. Так что остаюсь только я. Еда — тут, в холодильнике и в ящиках. Плита, чайник, микроволновка — всё есть, всем пользуйтесь. Чувствуйте себя как дома, в общем. Если что-то непонятно — спрашивайте.
— Хорошо, — ответил Лёха и, кашляя, ушёл в
