class="p1">Юлиан снова хотел сказать о позднем времени, но голос Ларссона оборвался, сменившись короткими гудками. Видимо, полицейские не оставляли ему выбора – предложение приехать было не просьбой, а приказом.
– Что случилось? – спросила из спальни Магдалена.
– Кажется, мне срочно нужно в больницу.
– Тебе нехорошо? Кому-то ещё нехорошо? На кого-то напали?
– Всё в порядке, Магдалена. Уэствуд хочет сказать мне что-то важное и я… Не могу ему отказать. Надеюсь, вернусь к полуночи.
Больница была практически пуста – в позднее время тут совсем не было гостей. Юлиан и сам не был уверен, что ему можно тут находиться, но понадеялся, что Ларссон и Глесон позаботились о разрешении.
Впервые за долгое время Юлиан не встретил в коридоре Марту Бергер. Она настолько прочно ассоциировалась с этой больницей, что Юлиан не удивился бы, узнав, что живёт она тоже здесь.
Он дошёл до нужной палаты и неуверенно постучал в дверь. Голос Ларссона ответил:
– Заходи.
Юлиан переступил через порог. Детектив сидел возле койки Уэствуда и, скорее всего, уже собирался уходить.
Темнота, тишина и излишняя серьёзность происходящего создавали тревожное ощущение. В воздухе витал запах безнадёжности и отчаяния.
– Я пойду, Уэствуд? – спросил Ларссон.
– Да, конечно, – отпустил помощника инспектор. – Удивительно, как ты так долго продержался без сигарет.
Вспомнив о сигаретах, Ларссон стал ещё серьёзнее. Когда он захлопнул дверь и затихли шаги в коридоре, Уэствуд наконец заговорил.
– Думал, ты так и не придёшь, – произнёс он.
– Я опоздал? – спросил Юлиан.
– Нет. Ты пришёл в самый раз. Ночь – лучшее время для того, чтобы поговорить. Сейчас точно никто не услышит.
Юлиан рассматривал лицо Уэствуда и старался убедить себя, что инспектор стал выглядеть лучше в сравнении с прошлым разом. Но это было совсем не так – синяки под глазами не только увеличились, но и стали куда темнее, а губы побелели настолько, что стали сливаться с кожей лица.
– Что я должен узнать? – спросил Юлиан.
– Я говорил тебе о том, что расследовал дело Рейнхардта, – речь давалась Уэствуду с трудом. – Я хочу покаяться перед тобой, потому что поначалу воспринимал твои слова о нём как бред. Но, когда я столкнулся с истинным проявлением беззакония, я решил довериться. Я до сих пор не знаю, насколько верны мои догадки, но они не должны пропадать зря.
– Какие догадки, мистер Глесон?
Уэствуд молчал некоторое время, вероятно, собираясь с силами.
– О личности Якоба Рейнхардта. Вернее, об её отсутствии. Я пытался отследить его биографию, но все нити вели в тупик. Я проштудировал все базы, связывался с коллегами из других городов, потратил на это уйму времени, но не находил ни одного упоминания об этом человека давностью больше трёх месяцев. На его имя не было зарегистрировано ни одно предприятие на территории Союза Шмельцера. Не открыто ни одного банковского счёта. Ни недвижимости, ни транспорта – абсолютно ничего.
– Три месяца назад его и не существовало, – подтвердил Юлиан. – Я уверен.
– Это ещё не всё. Мои поиски привели меня к человеку по имени Якоб Рейнхард. Но это был далеко не наш кандидат в мэры. Это был один из агентов нашей внешней разведки, погибший во время выполнения одного из заданий четыре месяца назад. Происшествие не отражалось в полицейских сводках, но я, к счастью, имею нужные связи.
– Выходит, Рейнхард похитил личность агента?
– Скорее всего. Поэтому, у меня есть основания полагать, что Рейнхард является агентом заграничных спецслужб. Каких именно – не могу сказать точно, потому что ни в одной из баз о нём нет сведений. Видимо, его имя было предварительно отовсюду стёрто для того, чтобы не имелось никаких возможностей разоблачить его.
– Этого достаточно для того, чтобы отправить его обратно в Хьормунд, – сказал Юлиан.
– Если правильно распорядиться сведениями. Передать их в нужные руки. Предположение – это одно, а доказательство – другое. Но и на этот случай у меня есть запасной план. Я смог выяснить свидетельства незаконного приобретения «Гроссбанка» и «Жемчужины Свайзлаутерна». Не хватает несколько подписей, полное несоответствие дат в документах, отсутствие полноценных банковских переводов и ошибки в заполнении. Это если вкратце. Если копать глубже, то можно узнать кое-что ещё, но мне уже не хватило сил.
– Я думал, что Рейнхардт куда умнее и не позволит так легко раскрыть себя.
– Легко? Посмотри на меня? Тебе кажется, что мне было легко? Нет, Юлиан. Всё куда сложнее. Если бы это расследование вёл кто-то другой, оно было бы закрыто после первого же тупика. Рейнхард сработал очень грамотно. Он замёл все следы и сжёг мосты. Те немногие хвосты, за которые я ухватился, были лишь погрешностью, которой можно пренебречь. У меня есть опасения, что у Рейнхардта имеется план на этот случай, и он найдёт ответы на все вопросы, поэтому распоряжаться этими сведениями нужно с максимальной осторожностью. Кроме того, нельзя сбрасывать со счетов эту змею Гёсснер.
– Вам удалось установить, что она связана с ним?
– Прямых доказательств нет, но я более чем уверен. На всякий случай я и о ней решил всё разузнать и, надо сказать, было немного легче. Агент с таким именем существует и трудится в спецслужбах уже больше двадцати лет. Не находишь странности?
– Гёсснер едва ли больше тридцати. Она не может так долго работать в спецслужбах.
– Благодарю за наблюдательность, Юлиан. Около восьми месяцев назад настоящая Хлоя Гёсснер отправилась на задание и… Не вернулась. Её тело не было найдено, поэтому её не признали погибшей. Но та, что отобрала у меня дело – совершенно другой человек. Если её можно так назвать.
Уэствуд слишком долго говорил без передышки. После каждого предложения Юлиан хотел предложить ему перевести дух, но рассказ казался настолько захватывающим, что он забывал об этом, едва Глесон раскрывал какую-то новую деталь.
– Невероятно, – произнёс Юлиан.
Он был в восторге от Уэствуда. Ничем неприметный с виду инспектор, которого едва ли не весь участок провожал на пенсию, в одиночку смог разоблачить одного их самых опасных преступников Союза Шмельцера.
На таких людях держится этот город. Он – одна из тех колонн, которые не позволяют рухнуть конструкции. Юлиан искренне желал ему скорейшего выздоровления и долгих лет жизни.
– Не думал, что смогу на старости лет так повеселиться, – усмехнулся Глесон.
– Вы не настолько стар, как пытаетесь показаться, – решился наконец-то сказать это Юлиан.
Уэствуд решил посмеяться, но смех снова обратился в угрожающий хрип. Юлиан приподнялся со стула, желая помочь чем-то, но инспектор собрался с духом и восстановил дыхание.
– Я прожил уже долгую жизнь и многое видел, – серьёзным тоном произнёс инспектор. – Думаю, мне много
