Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
— Поклянитесь мне, Уолтер, — сказал он, — что у вас нет другого пути к этому человеку, кроме как через меня.
— Другого пути нет, — отвечал я.
Он подошел к двери, тихо открыл ее, осторожно и пытливо оглядел коридор, запер дверь и вернулся ко мне.
— В тот день, когда вы спасли мне жизнь, Уолтер, вы приобрели неоспоримое право над моей жизнью. С той минуты жизнь моя принадлежит вам. Берите ее. Да! Говорю это совершенно сознательно. Когда я скажу вам то, что намерен сказать, жизнь моя будет в ваших руках.
Глубокая серьезность, с которой он произнес эту необычайную тираду, убедила меня, что он говорит правду.
— Имейте в виду, — продолжал он, — сам я не вижу и не знаю, какая связь существует между человеком, которого вы называете Фоско, и моим прошлым, о котором я расскажу вам — ради вас. Если вы сами разглядите эту связь, храните это про себя, не говорите мне ничего, на коленях умоляю вас, пусть я буду непричастен к этому, я ничего не хочу знать — я хочу слепо верить в будущее!
Он произносил эти странные слова отрывисто, с мучительными паузами и снова умолк.
Я видел, что ему приходится делать большие усилия, чтобы продолжать наш разговор на чужом ему английском языке. В столь серьезную минуту он не мог разрешить себе употреблять обычные для него неправильные обороты речи и забавные словечки. Я понимал, что все это только усугубляет его неохоту вообще говорить со мной сейчас. В ранние дни нашей дружбы с Пеской я научился читать и писать (но не разговаривать) на его родном языке и потому предложил ему объясняться по-итальянски, а я, если чего-нибудь не пойму, буду задавать вопросы по-английски. Он ответил согласием.
Речь его потекла плавно, он говорил с неистовым возбуждением, отчаянно жестикулируя, но ни разу не повысил голоса. Я услышал от него рассказ, который вооружил меня для последнего, решающего поединка.[15]
— Причины, по которым я покинул Италию, вам неизвестны. Вы знаете только, что я покинул мою родину в силу каких-то политических причин, — начал он. — Если бы я уехал из моей страны как изгнанник, преследуемый своим правительством, я не делал бы из этого секрета ни от вас, ни от кого-либо другого. Но я молчал, ибо никакое правительство не приговаривало меня к изгнанию. Вы, конечно, слышали, Уолтер, о секретных политических обществах, которые тайно существуют во всех столицах Европы? К одному из таких обществ я и принадлежал в Италии и продолжаю состоять его членом здесь, в Англии. Я приехал сюда по приказу своего начальника. В дни моей юности я был слишком горяч и в своем рвении рисковал скомпрометировать себя и других. Вследствие этого мне было приказано эмигрировать в Англию и ждать. Я эмигрировал, я жду до сих пор. Меня могут завтра же отозвать обратно. Но это может случиться и через десять лет. Мне все равно, я живу здесь, я зарабатываю себе на пропитание уроками итальянского языка, и я жду. Я не нарушу никакой клятвы (вы сейчас узнаете почему), если назову вам, к какому обществу принадлежу. Но этим самым я отдаю свою жизнь в ваши руки, ибо, если кому-либо станет известно, что я рассказал вам обо всем этом, я буду убит. Это так же верно, как и то, что мы сидим с вами здесь.
Вслед за этим он прошептал мне на ухо несколько слов. Я свято храню тайну, в которую он самоотверженно посвятил меня. Достаточно будет, если я назову общество, к которому принадлежал Песка, «Братством».
— Цель, которую преследует наше Братство, — продолжал он, — та же самая, которую преследуют и все другие политические общества: свержение тиранов и защита прав народа. У Братства два принципа: пока жизнь человека полезна или он хотя бы не причиняет вреда окружающим, он имеет право на нее. Но если он живет во вред другим, он теряет право на жизнь. Отнять у него жизнь является не только не преступлением, но необходимым, правильным поступком. Не мне рассказывать вам, англичанину, в каких страшных условиях угнетения и насилия зародилось наше общество. Вы, англичане, так давно завоевали свободу, что уже успели позабыть, сколько крови за нее было пролито, и не вам судить, на какие крайности могут пойти с отчаяния люди, принадлежащие к угнетенной нации. Наши страдания вам непонятны. Горе, которое выжгло наши сердца, слишком глубоко, чтобы вы могли его увидеть. Не судите нас! Можете смеяться над нами, не доверять нам, удивляться нам — но не осуждать нас! Широко раскрывайте глаза при виде нашего подлинного «я», которое теплится порой в глубине наших сердец под покровом внешней респектабельности, как, например, у меня, и живет порой в тех, кому не так повезло, как мне, менее гибких и выносливых, задавленных постоянной нуждой или безвыходной нищетой. Во времена вашего Карла Первого[16]вы, может быть, могли бы отнестись к нам по всей справедливости, но благодаря вашей многовековой свободе вы теперь стали не способны понять нас.
Впервые в жизни он открыл мне свое сердце, слова его шли от самой глубины души и были глубоко искренними, но он говорил тихо, вполголоса, сам ужасаясь своей откровенности.
— Пока что вам, наверно, кажется, что наше Братство не отличается от других ему подобных обществ. С вашей, английской, точки зрения, цель его — сеять анархию и подготовлять революцию. Убивать плохого короля или скверного министра, как если б и тот и другой были опасными дикими зверями, которых необходимо уничтожать при первой же возможности. Предположим, что это так. Но закон нашего Братства отличается от правил других тайных обществ. Члены Братства не знают друг друга. У нас есть президент в Италии и президенты за границей, у них есть секретари. Президенты и секретари знают членов нашего Братства, но мы, рядовые члены Братства, не знаем друг друга до тех пор, пока наши начальники не сочтут нужным — по политическим соображениям или в интересах общества — познакомить нас друг с другом. Поэтому с нас не берут никаких клятв при вступлении в Братства. Мы до конца дней наших носим на теле отличительный знак Братства, по которому нас можно опознать. Мы имеем право заниматься своими обычными делами, но должны сообщать о себе президенту и секретарю четыре раза в год, на тот случай, если мы понадобимся. Нас предупреждают, что если мы предадим Братство, то есть откроем его тайное существование или изменим ему, нас постигнет кара согласно его законам — смерть от руки неизвестного нам человека, может быть, посланного с другого конца земли, чтобы нанести сокрушительный удар, или смерть от руки ближайшего друга, тоже члена нашего Братства, чего мы можем не знать, несмотря на многолетнюю близость с ним. Иногда наказание откладывают на неопределенное время, иногда измену немедленно карают смертью. Наша первая обязанность — уметь ждать, вторая — уметь беспрекословно повиноваться, когда нам отдадут приказ. Некоторые из нас могут ни разу в жизни не понадобиться Братству. Некоторые из нас могут быть призваны к делу Братства в первый же день вступления в его члены. Я сам, маленький, живой, веселый человек, которого вы хорошо знаете, человек, неспособный и муху обидеть, в молодости в силу одного происшествия, столь ужасного, что я не расскажу вам о нем, вступил в Братство под влиянием минуты, как решился бы на самоубийство. До конца моих дней я обязан оставаться членом этой организации, какой бы я ее ни считал и что бы я о ней ни думал теперь, в спокойные минуты моей зрелости. Когда я был еще в Италии, я был избран в секретари Братства, и мне показали его членов, одного за другим.
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 170
