— Туалет за углом Сорок шестой в Китайской закусочной «Панда» в глубине зала влево от стойки первая дверь направо.
— Сэр, — негромко говорит Тимур и оглядывается по сторонам — не слушает ли его еще кто-нибудь. — Я Тим Истлейк. Моя мама — сержант полиции Рут Истлейк. Сто двенадцатое отделение в Квинсе. Телефон...
И с ходу диктует полицейскому служебный телефон Рут. И на всякий случай домашний. И говорит:
— Это для того, чтобы вы могли меня проверить. Но дело в другом. Посмотрите, сэр... Вон туда! Видите тех двух джентльменов? Левее смотрите. Видите?..
— Да. Это Аль Капоне и Джо Валлачи? — смеется полицейский.
— Нет. Это убийцы. Один — русский, второй — немец. Они недавно прибыли сюда из Европы...
— О’кей. Постойте рядом и помолчите.
Полицейский нажал на кнопку своей рации и что-то тихо забормотал. Помолчал, послушал и снова забормотал. Мы расслышали только два его слова — «сержант Истлейк».
Мы даже и сообразить не успели, как откуда-то, словно с неба, около нас появились трое высоких парней, размалеванных зелеными листиками клевера, и пожилой толстяк в зеленой шляпе и куртке с капюшоном..
— Это ты — Тим Истлейк? — спросил Толстяк.
— Да, сэр.
— А кота твоего зовут Мартин?
— Да, сэр, — ответил Тимур, не поправив Толстяка. Тот откинул полу куртки, показал нам полицейский жетон у пояса и спросил:
— Откуда у тебя эти сведения? — И Толстяк незаметно повел подбородком в сторону тех двух Типов.
— От одного моего русского друга, сэр.
Толстяк посмотрел на размалеванных парней и спросил у них:
— Ну что? Возьмем в разработку?..
— Да надо бы, — сказал один парень.
— А потом опять — мордой об стол!
— Не исключено, — заметил второй.
— Ох, боюсь, что ты нас сильно подводишь, сынок, — сказал Толстяк Тиму.
— Но на всякий случай... — медленно проговорил третий.
— Учтите, сэр. Они оба вооружены, — говорит Тим Толстяку.
У всех пятерых — полицейского, трех парней и Толстяка — сразу ушки топориком!
— Откуда это тебе известно?! — спрашивает Толстяк.
— От него, — говорит Тимур и показывает на меня.
— Тебя мама никогда не водила к психиатру? — спрашивает Толстяк и протягивает ко мне руку, чтобы почесать меня за ухом.
Я ка-а-ак разину пасть на него, ка-а-ак покажу ему клыки — он сразу руку отдернул, засранец! Как он смел так разговаривать с Тимуром?! Ни хрена не петрит в науке, тупица толсторожий, а еще и хиханьки строит... Жлоб с деревянной мордой!
— Ол райт, ол райт!.. — примирительно говорит Толстяк. — Я потом перезвоню твоей матери. Она просила тебя не задерживаться в Манхэттене и немедленно возвращаться домой. У нее что-то там для вас есть...
В животе у меня даже ёкнуло: неужели Рут нашла Шуру?! Я так засуетился, задергался в своем рюкзаке, так разнервничался, что чуть оттуда не выпал! Толстяк удивился, спросил у Тимура:
— Он что, понимает, о чем мы говорим?..
— Он все понимает, сэр. Он и опознал тех Типов!
— О ч-ч-черт!.. Идти на задержание без единого доказательства, да еще и по наводке КОТА!.. Большего идиотизма я никогда себе не позволял...
— Вменим незаконное ношение оружия, — говорит один парень.
— А ты убежден, что оно у них есть?! — взъярился Толстяк.
— Но Кот же говорит!
— Ты себя слышишь, псих?! «Кот говорит»!!! Ты в своем уме? Ладно, черт с вами — попробуем. Скорее всего уже завтра меня вышибут из полиции, и я получу вполне пристойную пенсию... А вы, Пинкертоны чертовы, марш отсюда!
Он не позволил нам даже посмотреть, как этих типов будут задерживать. Сказал, что по телику мы можем увидеть в любом полицейском сериале типа «Хантера» подобную акцию, только намного эффектнее. И приказал здоровенному полицейскому проводить нас до сабвея.
Мы предупредили мистера Хьюза, что уезжаем, и действительно уехали...
* * *
Спустя еще час мы, как сумасшедшие, уже мчались по Кингс-хайвей в Бруклин на нашем «плимуте».
Коллега Рут из Бруклинского отдела полиции сержант Барри Грант, кажется, отыскал Шурины следы! Не самого Шуру — его никто не видел уже несколько дней, — а лишь дом и квартиру, где Шура мог якобы проживать...
Сейчас сержант Барри Грант и хозяин дома, который сдавал эту квартиру (возможно...) Шуре, ждут нас в Шипсхед-бей на углу Оушен-авеню и авеню Зет.
Ждут, чтобы в нашем присутствии вскрыть квартиру и...
Тут Рут запнулась. На мгновение она растерянно посмотрела на нас с Тимуром, а потом решительно и жестко продолжила:
— Вы оба достаточно навидались в своей жизни. А я чуть ли не ежедневно сталкиваюсь по работе вообще черт знает с чем. Поэтому я не буду с вами сюсюкать. Вполне вероятно, что мы найдем там уже полуразложившийся труп. К несчастью, одинокие молодые эмигранты в первые же два-три месяца не выдерживают груза рухнувших надежд, унизительности иждивенчества начального периода, языковой немоты... Эти фудстемпы — талоны на питание, почти полная изоляция, это крушение всей прошлой жизни... Очень, очень часто, особенно люди интеллигентные, кончают жизнь самоубийством...
— Нет!!! — завопил я в полной панике. — Нет!.. Он ждал меня! ОН МЕНЯ ЖДАЛ!!! ОН ЖДАЛ МЕНЯ ЖИВОЙ, ОН ЖИВ И СЕЙЧАС!.. Я же его недавно слышал... Может быть, он болен... Мне кажется, что он ГДЕ-ТО болен. Или куда-то уехал... Далеко. Потому что его было очень плохо слышно...
Никакого рюкзака — я просто сидел на коленях у Тимура, и мы оба были пристегнуты к сиденью одним ремнем безопасности. Но для верности Тимур сильно прижимал меня к себе руками, и я все время слышал, как стучит его сердце.
— Мамочка! Мамуленька!.. Ну что тебе стоит?! — умолял Тимур. — Пожалуйста, поставь на крышу свою полицейскую мигалку, вруби сирену!..
Но Рут ответила категорическим отказом:
— Остановят за превышение скорости — покажу полицейский жетон. Не остановят — слава Богу! А ездить с мигалкой и сиреной, когда все видят, что в машине сидит вполне благополучный ребенок и Кот с мордой гангстера — элементарное свинство!.. Называется — использование служебного положения в личных целях. А ты, Мартын, немедленно прекрати истерику и возьми себя в лапы. ЕСЛИ ОН ЖИВ, мы его найдем. Это я тебе обещаю!
А потом Рут обозвала нас с Тимурчиком двумя юными русскими форменными идиотами. Потому что мы все время Плоткина называли — «Шура», «Шура», «Шура», когда он вовсе никакой не Шура, а Александр! Она, Рут, понимает, что существуют укороченные и ласкательные имена: Роберт может называться — Бобби, а Уильям — Билли. И, слава Господи, Рут догадалась сегодня спросить у мистера Бориса Могилевского, как по-русски могут еще называть Шуру. И ответ был ошеломляющим — АЛЕКСАНДР!
