новые свои стороны, новые смысловые глубины.
Без своих вопросов нельзя творчески понять ничего другого и чужого»[1232].
Но не к чему-то иному, как именно к того же типа диалогу приходит в конце концов и немецкая герменевтика. Диалог органичен для феноменологического строя мышления, и когда Гадамер заявляет, что «герменевтический феномен исконным образом включает в себя разговор и структуру вопроса-ответа»[1233], он подразумевает вещи, для него теоретически принципиальные. Ведь вопрос в герменевтической традиции имеет бытийственный статус, поскольку выводит в сферу «открытого»[1234]. А потому «следует прежде всего найти тот вопрос, ответом на который является произведение, если мы хотим понять его в качестве ответа»[1235]. Это будет означать интерпретацию произведения в его собственном историческом горизонте («вживание» в чужую культуру, по Бахтину). Но тут лишь начало герменевтического исследования, поскольку «реконструкция вопроса, в свете которого смысл текста понимается как некий ответ, переходит в наше собственное спрашивание. Ведь текст должен быть понят как ответ на действительное спрашивание»[1236], – и здесь уже Гадамер говорит о том же, о чем Бахтин в связи с «диалогом культур». В представлении Гадамера, как и для Бахтина, понимание произведения по природе диалогично: «Диалектика вопроса и ответа <…> раскрывает перед нами отношение понимания к понимаемому как взаимоотношение, подобное имеющему место во время беседы»[1237]. Утверждение теории интерпретации на диалоге обоими, Бахтиным и Гадамером, имеет отнюдь не образный, но принципиально философский, равно как и методологический характер.
Итак, мы распознали в бахтинском «Ответе…» самые общие проблемы, сквозной нитью проходящие сквозь все творчество мыслителя. На этом нам хотелось бы подвести черту под рассуждениями вокруг научного «завещания» Бахтина. Читатель может спросить: но почему же мы ничего не сказали о теории жанра, о романной традиции в ее связи со смеховой культурой и т. п. вещах, в области которых самим Бахтиным сделаны самые прославленные открытия? Почему мы как бы проигнорировали «литературоведческий» аспект бахтинского творчества, – ведь «Новый мир» интересовало мнение Бахтина все же о положении в литературоведении! Дело в том, что ни роман, ни смеховая культура, ни литературоведение как таковое никогда не были собственным предметом интереса Бахтина. Карнавальные формы (а именно к ним Бахтин, по сути дела, сводил жанровую форму романа) заняли в его трудах столь значительное место, поскольку именно они, по мнению философа, вместе с диалогом (тоже, кстати, введенным Бахтиным в контекст карнавала) в состоянии «уловить бытие в его становлении, неготовности, незавершенности <…>»[1238]. Главным и по существу единственным предметом «первой философии» Бахтина являлось бытие в его «заданности» внутри проблемы соотношения такого принципиально незавершимого бытия с культурой. Карнавальные же формы – и основанная на них форма романа – суть таковые, которые не до конца «парализуют» жизненное содержание; поэтому именно в романе осуществляется соединение культурной ценности и живой, становящейся жизни, которое Бахтин искал, начиная со своей философской молодости. Подробно обо всех этих вещах говорится в других местах данной книги. Здесь же заметим, что «Ответ…» Бахтина – фактическое свидетельство того, что литературоведение в глазах мыслителя неотделимо от гуманитарной философии. Литературоведение – дисциплина герменевтическая, требующая методологий, созданных долгой традицией «наук о духе». И в своем «завещании» Бахтин указывает своим младшим современникам на главные черты этих методологий – на учет культурных горизонтов, историзм, диалогизм. Советы Бахтиным взяты не с потолка: бахтинский вариант «русской герменевтики», как мы стремились показать, естественно вливается в общее русло герменевтики европейской.
Библиография работ Н. Бонецкой о Бахтине, не вошедших в книгу
Bonetskaya N. М. Bakhtin’s Aesthetics as a Logic of Form // Fifth International Bakhtin Conference, 15–19 July 1991, Manchester. Synopsis of papers. P. 77–83.
Бахтин и проблемы русской православной культуры // Новая Европа. Международное обозрение культуры и религии. М., 1993, № 1. С. 91–93.
Диалогическая философия, взгляды М. Бахтина и онтологическое учение о человеке // Немецко-русский философский диалог: Сб. статей. М., 1993. С. 101–111.
Теория диалога у М.М. Бахтина и П.А. Флоренского // М.М. Бахтин и философская культура XX века. Проблемы бахтинологии. Сб. научных статей. Вып. 1. Ч. 2. СПб., 1991. С. 52–59.
Bonezkaya N. La estdtica de Bajtin сото logica de la forma // Didlogos у fronteras. Mexico, 1993. P. 59–76.
Bonetskaya N. The typology of dialogues: Bakhtin, «the dialogical thinking», hermeneutics // Mijail Bajtin. Sexto Encuentro International Mijail Bajtin. Sinopsis de Ponensias. Mexico, 1993. P. 10.
Диалогическая философия M. Бахтина и онтологическое учение о человеке // М.М. Бахтин и перспективы гуманитарных наук. Материалы научной конференции. Москва, РГГУ, 1–3 февраля 1993 г. Витебск, 1994. С. 22–25.
Примечания к трактату М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» // Бахтинология СПб.А Алетейя, 1995. С. 239–287.
О единстве творчества М. Бахтина ⁄⁄ The Seventh International Bakhtin Conference. June 26–30, 1995. Book 1. Moscow. P. 195–199.
Седьмая бахтинская конференция //Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1995. № 3. С. 138–139.
Проблема текста художественного произведения у М. Бахтина // Филологические науки. 1995. № 5–6. С. 37–44.
Bonezkaya N. La vita е 1’idea filosofica di Michail Bachtin // La nuova Europa. 1996. N 3. Milano – Bergamo. P. 83–100.
Перевод с английского языка статьи: Тиханов Г. Бахтин, Лукач и немецкий романтизм // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1996. № 3. С. 117–142.
«Поэтика культуры» или онтология? //Бахтинский сборник. Вып. 3. М.: Лабиринт, 1997. С. 297–301.
Michail Bachtin: Vertreter der dialogischen Philosophic in Russland // Novalis, 7/8, 1997, Schaffhausen. S. 9—13.
Bonyeckaja Natalja. Mihail Bahtyin ё a hermeneutica // Helikon. 1997. № 3. Budapest. C. 236–265.
Ответ H. Бонецкой на анкету журнала «Диалог. Карнавал. Хронотоп»//ДКХ, 1997. № 3. С. 12–13.
Комментарий (и преамбула к нему: «Тема Достоевского в трудах М. Бахтина») к книге М. Бахтина «Проблемы творчества Достоевского» (1929) // Бахтин М.М. Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. С. 497–516.
Bonetskaya N. Bakhtin’s Aesthetics as a Logic of Form // The Context of Bakhtin. Harwood academic publishers, 1998. P. 83–94.
Перевод с английского языка статьи: Грюбель Р. Проблема ценности и оценки в творчестве Бахтина ⁄⁄ Диалог. Карнавал. Хронотоп. 2000. № 1. С. 32–67.
Перевод с английского языка статьи: Кларк К., Холкеист М. Архитектоника ответственности // Михаил Бахтин: pro et contra. Т. 2. СПб., 2002. С. 132–201.
Примечания к трудам М. Бахтина «Искусство и ответственность», «К философии поступка». Преамбула к примечаниям к «Автору и герою…» М. Бахтина // Проблемы бахтинологии – 3. Филологические исследования, вып. 9. Донецк, 2007. С. 243–265.
Примечания
1
Ранее публиковалось в изд.: Вопросы философии. 1996.
