Коль жадность в сердце не проснется, На этом свете ты жилец.
Наконец шлюпка достигла «Счастливчика».
— Скорей! — крикнул Ардо.
Раненым помогали подняться, Литина Лоет занес на борт сам и отдал на попечение Бонга и Тины, не отходившей от молодого человека. Верта унесли следом. Капитан оглядел своих людей, затем взглянул на то место, где исчезали под водой скалы, гулко сглотнул и отчеканил.
— Пора домой. Уходим! — затем мотнул головой и прошептал. — Ангел мой, спешу к тебе… ой, что буде-е-ет.
Попутный ветер, словно посланный самим Всевышним в помощь маленькому бригу, гнал его все дальше от острова Ларса Биглоу. И уже никто не видел, как окончательно скрылись под водой скалы, море утихомирилось, а на поверхность всплыл лист необычной бумаги с начертанной на нем картой и, покачиваясь на волнах, поплыл по течению, отыскивая новых дураков, готовых сложить головы на алтарь дьявола в поисках шального богатства…
Глава 38
— Кайтен!
— Ох, маменька…
— Что вы, папенька? — Тина изумленно взирала на папеньку, честно умыкнувшего дочернее причитание.
Капитан Лоет нервно потирал ладони и тяжко вздыхал.
— Маменька заждалась, говорю, — буркнул Вэй, отворачиваясь от дочери, встретился с ироничным взглядом Альена, на плече которого гордо восседал Хон, скривился и махнул рукой. — Ардо, я у себя.
Команда проводила одинаково насмешливыми взглядами малодушно бежавшего капитана.
— Урою! — гаркнул Лоет, уже почти скрывшись из виду, и интерес к капитанской спине, как и желание упражняться в остроумии, у команды испарились.
Тина пожала плечами и подошла к Альену; он приобнял девушку, и она умиротворенно вздохнула. На мятежной душе наконец было спокойно. Отведав того, о чем ей грезилось, когда они лежали со Сверчком на берегу моря и глядели в далекое безмятежное небо, Тина успокоилась. Надолго ли? Сказать было невозможно, но когда тогда, после скал, она смотрела в пепельно-серое лицо того, чья ладонь сейчас покоилась на ее талии, мадемуазель Лоет знала, что каждый новый вздох любимого человека гораздо важней приключений, важней амбиций и даже важней обожаемого ею моря. Это осознание оказалось главным открытием ее путешествия.
Девушка подняла взгляд на Альена, любуясь красками жизни, сейчас игравшими на его лице. Почувствовав ее взгляд, молодой человек улыбнулся, глядя на приближающийся берег, затем наклонился и тронул губами кончик любопытного носа юной мадемуазель. Тина фыркнула, ожесточенно потерла нос, но тут же оказалась сжата в крепких объятьях, и губы Альена пропорхали по всему ее лицу, вызывая задорный смех у упрямицы.
— Хорошо-то как, — умиленно всхлипнул Самель, стоявший на палубе.
— Опять сопли распускаешь, — проворчал Кузнечик, отворачиваясь и пряча одинокую слезу радости за дочку капитана и паренька, потерять которого не хотелось никому из команды «Счастливчика» — уж больно он пришелся по сердцу всем, кто был на бриге. Потому суровые моряки не могли не порадоваться, когда спустя несколько дней после возвращения с проклятого острова молодой Литин впервые вышел на палубу, поддерживаемый мадемуазель Лоет.
Великан толкнул в плечо тщедушного приятеля.
— Что тебе, Мясник? — все так же ворчливо спросил Кузнечик.
Вместо ответа Самель сгреб матроса в охапку, уткнув носом себе в грудь.
— Озверел?! — заревел тот, пытаясь освободиться.
— Да ладно тебе, — отмахнулся кок, и матрос затих, смирившись с тем, что кости хрустят под железной хваткой Мясника, а к макушке прижимается колючая щека великана.
— Я же говорил, это любовь! — захохотал Мельник, остановившись рядом, но тут же возмущенно вскрикнул, потому что Самель ухватил и его, прижимая к себе второй рукой. — Дьявол тебя дери, Мясник, — проворчал Мельник. — Ну нельзя же быть таким большим и таким чувствительным.
— Так ведь хорошо же, — снова всхлипнул кок, звонко чмокнув сначала одного матроса, затем второго.
