- Северобогемский уголь... - бубнил я уныло, начиная скучать. - Акции северобогемского угля: 414!
- Ерунда! - пробормотал господин фон Унольд. - Еще сегодня вечером из Вены передали, что курсовая цена северобогемского угля - 394; такие стабильные, не подверженные колебаниям бумаги, как акции северобогемского угля, не могут за два выходных дня подскочить на двадцать пунктов!
Я не обратил ни малейшего внимания на его замечание, целиком сосредоточившись на том, чтобы заставить наконец исчезнуть эти проклятые цифры на доске, так отчетливо стоящие у меня перед глазами, что, кажется, я мог бы коснуться их руками, однако, как и раньше в случае с Эбнером, мне это не удалось.
- Ну что ж, посмотрим, - невозмутимо заметил я, преисполненный какой-то необъяснимой уверенностью в своей правоте, - когда придут сводки за вторник.
И тут в комнату вошла моя жена Алоизия - вот уже много лет, как мы расстались[184]. С самого начала ее преследовал страх, что
этот эксперимент с гашишем мог повредить моему здоровью, и она самым решительным образом возражала против моего в нем участия. Алоизия и мой друг медик не на шутку повздорили, их словесная перепалка закончилась тем, что возмущенная женщина покинула комнату, в высшей степени не дипломатично захлопнув за собой дверь. Почтя за лучшее не вмешиваться, я наблюдал за неприятным инцидентом с возрастающим нетерпением, при этом меня охватило странное чувство: со временем явно что-то случилось - до сих пор такое неуловимое и быстротечное, оно теперь уплотнилось и, став почти осязаемым, тянулось бесконечно, мучительно медленно, секунды превратились в часы; я видел, как захлопнулась дверь, но прошла, наверное, целая неделя, прежде чем сопровождающий это действие звук коснулся моего слуха. А когда я посмотрел в карманное зеркальце, то увидел там лишь мерцающую пустоту! И только через несколько часов - так мне, по крайней мере, казалось - на зеркальной поверхности стали медленно-медленно проступать черты моего лица. Я слышал, как гости окликали меня: звуки, которые они произносили, растягивались в такую нечленораздельную абракадабру, что мне лишь с огромным трудом удавалось слагать их в нечто вразумительное.
Надо сказать, состояние, в котором я пребывал, было весьма тягостным и даже мучительным, так что, полагаю, будет не лишне предостеречь тех, кто собирается употреблять гашиш ради «кейфа». Очевидно, этот яд до крайности обостряет все чувства и впечатления экспериментатора. Но кто из нас может о себе сказать: я до такой степени контролирую свои мысли и ощущения, что даже в трансе чувствую себя неуязвимым перед любыми, самыми нежелательными впечатлениями?!
Моя интоксикация продолжалась в течение двух-трех дней, которые превратились для меня в бесконечную пытку; при этом внешне я выглядел вполне обычно и мог бы даже есть и пить, если бы... если бы процесс пережевывания и глотания пищи не казался мне столь невыносимо долгим...
Теперь самое примечательное: во вторник, в одиннадцать утра, когда с Венской фондовой биржи поступила сводка текущего курса ценных бумаг, оказалось, что шестнадцать из
двадцати «увиденных» мной показателей оказались верными!.. Акции же северобогемского угля действительно поднялись до 414 гульденов!!! Лишь в четырех показателях я ошибся - слишком завысил их курс! Но вот что любопытно: все они соответствовали тем ценным бумагам, которыми обладал... я сам!!! Очевидно, причиной сей загадочной аберрации стала подсознательная корысть, которая и замутнила мой ясновидящий взор. Впрочем, это примечательное обстоятельство, похоже, способно пролить свет не только на природу ясновидения, но и на таинственные механизмы других паранормальных феноменов.
Нет никаких сомнений в том, что поразительный результат моего эксперимента ни в коей мере нельзя списать на прихотливую игру случая, а потому вполне уместен и справедлив следующий вопрос: было ли в книге судеб уже в субботу вечером начертано то, что с такой удивительной точностью исполнилось во вторник? Ну разумеется, нормальный человек над этим только посмеется. Впрочем, есть ли хоть что-нибудь в этом мире, что не вызывало бы смех нормального человека? Как ни странно, есть: это... он сам, ибо нормальный человек так серьезно относится к своей во всех отношениях правильной, не подверженной никаким злокачественным отклонениям персоне, что просто не способен смеяться над самим собой...
МАГИЯ В ГЛУБОКОМ СНЕ Мы, люди, - создания на редкость нелюбознательные, оставляющие без внимания то великое множество маленьких, повседневных чудес, с которыми сталкиваемся чуть ли не на каждом шагу, считая их недостойными серьезного и обстоятельного изучения. Взять хотя бы сон... Все живые существа спят, в том числе и растения, только у каждого из них своя «ночь». Мне кажется, камни тоже спят - не станем же мы утверждать обратное только потому, что они при этом не храпят...
Едва успев родиться, мы привыкаем к регулярному чередованию сна и бодрствования и перестаем воспринимать попеременное пребывание в двух столь различных состояниях как нечто в высшей степени странное и удивительное, а впоследствии ледяные мурашки ужаса не пробегают у нас по спине даже тогда, когда ловим себя на том, что частенько средь бела дня без всякой видимой причины на несколько минут выпадаем из обыденной действительности и, погружаясь в омут сна, оставляем наше дневное сознание на поверхности, однако стоит только вынырнуть, и оно уже тут как тут, подобно верному псу, поджидает, скуля от радости, на опостылевшем до невыносимости «берегу». О, как недопустимо редко задаемся мы справедливым вопросом: а что, собственно, происходит с нами там, в той жутковато темной бездне, которая зовется сном?!
Ну а если кому-нибудь из нас взбредет все же в голову более или менее внимательно отнестись к этой проблеме и, убедившись, что с ходу она не решается, обратиться за помощью к друзьям или близким, то не трудно предугадать, каким взглядом одарят «чудака» его здравомыслящие сородичи - ведь приставать к серьезным людям с подобными «глупостями» просто верх неприличия! Так что пристыженному бедолаге, коль скоро ему втемяшилось раз и навсегда уяснить для себя сей «проклятый вопрос», не останется ничего другого, как направиться за консультацией к врачу! Хотя, думается мне, с тем же успехом он мог бы обратиться к адвокату. Тот, кто эту, и подобные ей, проблему не пытается исследовать сам, никогда не получит ответа - в лучшем
случае пополнит со временем свой вокабуляр десятком-другим греческих словечек, ибо и психология и физиология обязаны своей пресловутой премудростью исключительно священному языку Элевсинских мистерий.
Умудренный опытом «специалист» лишь усмехнется наивности явившегося к нему дилетанта, встанет в позу и примется долго и высокопарно вещать о материях столь зыбких и туманных, что, скорее всего, посеет в сумбурных мыслях своего приунывшего слушателя еще больший хаос; суть же сих пространных речений сводится к одной-единственной аксиоме: в недосягаемых глубинах сна сокрыты истинные первопричины всех наших деяний, совершенных в состоянии бодрствования!.. Разумеется, человек начитанный может возразить: если бы это было так, то люди, страдающие бессонницей - а известны случаи, когда некоторые больные не спали в течение года! - были бы обречены на полную бездеятельность и не могли бы и пальцем шевельнуть...
