Глава девятнадцатая
Самый лучший способ описать историю — это рассказать ее еще раз. Понимаете? Описать историю так, чтобы ты сам ее понял или чтобы поняли другие, можно только пересказав ее заново. Пусть это греза, но только так можно восстановить равновесие. Чем подробнее карта, тем больше она похожа на реальную местность. А самая подробная из всех возможных карт — это и есть сама местность, и в этом отношении она предельно точна и абсолютно бессмысленна. История — это карта, которая и есть сама местность. И забывать об этом не следует ни в коем случае.
Из записных книжек мистера Ибиса
В автобусе-«Фольксвагене» их было двое, и ехали они на юг, во Флориду, по шоссе I-75. За рулем они были с самого утра; вернее, за рулем был Тень, а мистер Нанси сидел рядом и время от времени, со страдальческим выражением лица, предлагал поменяться местами. На что Тень неизменно отвечал отказом.
— Послушай, а ты — счастлив? — неожиданно поинтересовался мистер Нанси. Он внимательно разглядывал Тень уже несколько часов кряду. Когда бы Тень ни повернул голову направо, он всякий раз натыкался на взгляд его коричневых, как самородная глина, глаз.
— Не так чтобы очень, — ответил Тень. — Ну так ведь я же еще и не помер.
— В смысле?
— «Никого не называй счастливым, пока он не умер». Геродот.
Мистер Нанси вздернул седые брови и сказал:
— А я вот еще не помер, и именно потому, что я еще не помер, я счастлив, как устрица.
— Это Геродот так сказал. Он вовсе не имел в виду, что мертвые счастливее живых, — пояснил Тень. — Он имел в виду, что оценивать, как у того или иного человека сложилась жизнь, можно только после того, как она дошла до точки, и можно подводить итоги.
— Я бы и тогда не стал подводить итоги, — сказал мистер Нанси. — Что же касается счастья, то разные бывают виды счастливых людей, точно так же, как и мертвые люди — очень даже разных бывают видов. Ну, а у меня принцип — проще некуда: ни от чего не отказывайся, что предлагает тебе жизнь.
Тень решил сменить тему.
— А как насчет вертолетов, там, на горе? — спросил он. — Ну, тех, которые должны были забрать мертвых и раненых.
— А что с ними не так?
— Кто их туда направил? И откуда они прилетели?
— Выкинь ты это из головы, и все дела. Они вроде как валькирии — или грифы. Появляются просто потому, что должны появиться.
— Ну, вам виднее.
— О мертвых и раненых позаботятся, не беспокойся. Если тебя интересует мое мнение, то сдается мне, что в ближайший месяц или около того старику Шакелю без работы сидеть не придется. А скажи-ка ты мне вот что еще, Теньчик.
— Ну?
— Тебя это все хоть чему-нибудь научило?
Тень пожал плечами.
— Не знаю. Большую часть из того, что понял, вися на дереве, я успел забыть, — сказал он. — Главное, с людьми интересными познакомился. Хотя, с другой стороны, я теперь уже ни в чем не могу быть до конца уверен. Это вроде как те сны, после которых просыпаешься другим человеком. Помнишь их потом всю жизнь и знаешь, что они про что-то такое, про самое главное и глубокое, что в тебе есть, и ты вроде бы что-то понял, но стоит попытаться вспомнить детали, как они от тебя ускользают, и ничего ты с этим не поделаешь.
— Н-да, — кивнул мистер Нанси. А потом ворчливо добавил: — А ты и впрямь не такой уж дебил, каким кажешься.
— Может, оно и так, — сказал Тень. — Но честно говоря, мне бы хотелось, чтобы все то, что случилось со мной после выхода из тюрьмы, не просачивалось просто так сквозь пальцы. Мне многое было дано с тех пор, и многое из этого я уже успел потерять.
— А может, сберег-то ты на самом деле куда больше, чем тебе кажется? — спросил мистер Нанси.
— Нет, — ответил Тень.
Они пересекли границу Флориды, и Тень в первый раз в жизни увидел настоящую пальму. Интересно, подумал он, ее тут нарочно посадили, чтобы каждый, кто едет мимо, понимал, что он уже во Флориде?
Мистер Нанси начал похрапывать, и Тень посмотрел на него. Голова у старика по-прежнему была совершенно седая, да и дышал он как-то нехорошо, хрипло. Наверное, уже не в первый раз отметил про себя Тень, во время боя ему что-нибудь там повредили, в легких. Впрочем, от какой бы то ни было медицинской помощи Нанси отказался наотрез.
Флорида тянулась за окном машины много дольше, чем ожидал от нее Тень, и к тому времени, как он приткнулся возле маленького, стоявшего на самой окраине Форт-Пирса одноэтажного домика с наглухо закрытыми ставнями окнами, было уже совсем поздно. Нанси, который последние пять миль пути исполнял роль штурмана, предложил ему остаться переночевать.
— Да я и в мотеле могу комнату снять, — пожал плечами Тень. — Какие проблемы?
— Можешь, конечно, и я на тебя останусь в обиде. Ну, то есть виду я, конечно, не подам. Но злобу затаю, — сказал мистер Нанси. — Так что давай-ка лучше оставайся, я тебе на кушетке постелю.
Мистер Нанси отвалил штормовые ставни и раскрыл окна. В доме пахло плесенью и сыростью, и был еще вдобавок к этим двум какой-то смутный сладковатый запах, будто здесь водились призраки давным-давно почивших печений.
Тень сперва согласился, весьма неохотно, переночевать у мистера Нанси, а потом — с еще большей неохотой — составить ему компанию и отправиться в бар в конце улицы, дабы пропустить там на сон грядущий по стаканчику, пока дом проветривается.
