— Но в округе нет стоянок.
— Ладно, а где ближайшее метро?
— Послушай, я отвезу тебя домой, если тебя не затруднит дойти до моей машины.
— О нет, безусловно, нет, я не могу тратить твое время, я уверена, что ты…
— Луиза, поступим, как я сказал, машина стоит совсем недалеко, и я доставлю тебя до дома очень быстро, пойдем.
До машины они дошли в молчании.
— Интересно, когда же появятся вести от Алеф?
— Никто не знает. Но я надеюсь, что скоро придет письмо и Алеф сообщит нам о том, где они обосновались. Я не знаю, рассчитывал ли Лукас получить работу в каком-то конкретном университете. Он не говорил тебе?
— Говорил мне? Нет! Как поживает малышка Мой?
— Она стала очень молчаливой. Мне порой думается, уж не сходит ли она с ума.
— О боже.
Они помолчали. Автомобиль проехал через мост и, свернув на набережную, покатил вдоль берега Темзы. Неожиданно Клемент свернул направо, проехал немного вперед и остановился на маленькой площади под могучим, сбросившим листья платаном.
— Что это за место, куда мы попали?
— Действительно, куда, Луиза? Я совсем запутался.
— Ох… неужели!..
— Прошу тебя, перестань.
— Что перестать?
— Вести себя как чужая и… чертовски утомленная жизнью особа.
— Извини, но…
— Неужели мы больше не сможем нормально общаться, неужели мы потеряли друг друга?
— Я надеюсь, что мы не потеряли друг друга, Клемент.
— Произошло столько ужасных событий… Лукас, и Алеф, и Питер… Возможно, нам и следует пребывать в скорбном затворничестве… но…
— Но?
— Ты пришла в театр.
— Да, вероятно, мне не следовало. Но это ничего не значит.
— А по-моему, это значит очень много. Это значит, что ты нуждаешься во мне, что ты любишь меня. Разве я не прав? Все хорошо, поплачь, поплачь… Вероятно, я и сам сейчас расплачусь…
— Так значит, ты уже привыкла.
— Как-то странно ты выражаешься.
— Ну, это же восхитительно, я совершенно потрясен.
— Тебя потрясла неожиданность нашего сближения.
— Нет, потрясающи сами чувства.
— Да, это совершенно неземные ощущения.
— А мы совершенно неземные создания.
— Нас создали по божественному образу и подобию. И нам надо быть достойными.
— Мы будем.
— Скорее мы убедимся, что способны на безрассудство.
— И простодушие.
— Но мы способны, способны на все!
— Нам повезло. Ты чувствуешь, какое нам досталось счастье?
— Да.
— И все эти годы оно созревало, словно куколка бабочки в питательной, влажной почве.
— Однако в дело вмешался и несчастный случай… ведь он помог тебе упасть с моста.
— Да, иначе я торчал бы сейчас во Флоренции.
— Боги заставили тебя оступиться и вернуться сюда. Но никакой случай нам не помог бы, если бы мы не знали друг друга давным-давно, мы же не только что встретились.
— Встретились-то мы давно, но открыли друг друга совсем недавно.
— Ты много общался с Алеф… Как часто по вечерам мы, Луи, Мой и я, смутно слышали ваши тихие разговоры и ваш смех…
— Мы просто плутали в лабиринтах собственной незрелости.
— Вы любили друг друга.
— Только в ребяческом смысле.
— Вы уже выросли из детского возраста.
— Сефтон, не мучай меня этими упреками. Я люблю тебя, люблю только тебя одну, я преклоняюсь перед тобой, ты моя судьба. Это правда, и мы узнали ее вместе.
— Да, да… мы всегда должны говорить правду. О мой ангел, я чувствую себя преображенной, я словно вся свечусь изнутри.
— Прижмись ко мне, позволь мне вновь обнять тебя, пусть наши сердца бьются рядом…
— О мой милый… мой милый возлюбленный…
Позже, одевшись, они устроились на кровати Харви и смотрели друг на друга, как индийские боги, сидящие в обнимку со сплетенными, скрещенными ногами.
— Вскоре нам придется все рассказать им, — произнесла Сефтон.
— Интересно, как они воспримут такую новость? Может, она им не понравится!
— Они очень удивятся и будут страшно обрадованы. Моя мама всегда любила тебя, она мечтала, чтобы ты жил с нами. Однажды она сказала мне, как бы ей хотелось, чтобы ты был ее сыном.
— А мне казалось, что она относится ко мне довольно сдержанно.
— Она боялась проявлять слишком большую любовь, считая ее неуместной, боялась обидеть чувства твоей матери. Или, возможно, она считала, что излишние проявления любви отпугнут тебя. Мама будет очень рада.
— Я надеюсь. А Мой?
— Она тоже обрадуется. Конечно, она увлечена Клементом, но ты всегда ей нравился.
— Если мы собираемся сообщить Клементу и Луи, то должны как-то одновременно сообщить и моей матери, чтобы она услышала об этом не от них.
— Интересно, какие чувства испытает она?
— Изумление, ужас, облегчение, радость.
— Она хочет, чтобы ты женился на богатой женщине. Ей также хочется, чтобы ты женился на той, кем она сможет управлять. Я не соответствую ее требованиям. Она все еще у Коры, верно?
— Сефтон, тебе придется постараться полюбить Джоан. Так надо. И она со временем полюбит тебя, она точно полюбит тебя. Она часто раздражается, но ее вспыльчивость всего лишь игра. На самом деле она очень мягкая, очень уязвимая и очень добрая. У нее бывали трудные времена, и она жаждет любви, жаждет какой-то стабильности и надежной защиты…
— Как же мы сможем обеспечить ей стабильность, мы же нищие студенты?
— Я имею в виду стабильную защиту любящей доброты. Сефтон, ничего не бойся. У тебя больше страхов, чем у меня. Я боюсь твоих страхов.
— Тогда я избавлюсь от них! Ты прав, наша любовь способна преодолеть все преграды.
— Может, мама наконец научится быть счастливой.
— Я надеюсь, что у нас получится сделать счастливой и Луи. Я боюсь… опять это слово… что она будет всю жизнь оплакивать Алеф.
— Возможно, Алеф вернется или…
— Нет, никогда. И Алеф больше никогда не будет с нами честной, и мы никогда не сможем искренне поговорить с ней. Ладно, ты пока отдыхай здесь, а я поеду домой.
Возвращаясь в Клифтон этим морозным днем и глядя на хаотичный танец снежинок, Сефтон думала о неожиданных поворотах судьбы:
