— Да, сударь, я!
Это был доверенный человек, один их тех фанатиков-простолюдинов, которыми пользовались для своих целей Невидимые; он и доставил сюда изготовленную Холлоуэем адскую машину.
— Прибыл кто-нибудь из наших братьев? — спросил его Иванович.
— Нет, я еще никого не видел.
— Странно, — заметил Иванович, несколько озабоченный, — а между тем на протяжении всего пути мы слышали, что странники оповещали жителей о предстоящем собрании Невидимых!
— У нас еще три дня до назначенного срока, сударь, и, вероятно, никто не хочет прибыть сюда раньше времени.
— Возможно! Ты знаешь выход из подземелья, что находится в десяти верстах отсюда, к западу?
— Знаю!
— Проводи туда наших двух казаков с лошадьми, оставшихся у ворот, и скажи им, чтобы они ни под каким видом не смели отходить от этого места!
— Слушаю! А мне самому прикажите вернуться?
— Да, может быть, ты понадобишься нам! А теперь скажи, где ты положил тот предмет, который мы поручили тебе доставить сюда!
— У самого входа в подземелье!
— Хорошо! Теперь иди, исполни мое приказание и не забудь вернуться под вечер; я буду тебя ждать!
Среди развалин монастыря уцелело несколько келий; Кузьма привез сюда съестные припасы и вино, так что Иванович и его компаньон могли не без удобства приятности здесь несколько дней.
Когда Кузьма вернулся, Иванович решил осмотреть подземелье, чтобы выбрать удобное место для установки адской машины. На всякий случай решено было установить ее в эту же ночь и по первому сигналу произвести взрыв; надо было предвидеть возможность прибытия графа Оливье и его друзей раньше, чем Черни-Чаг в случае неудачи возложенного на него поручения успеет дать знать об этом.
Однако, несмотря на все эти меры, Ивановича смущало то безлюдье, в каком он очутился здесь. Ни один из членов его Общества еще не явился на условное место встречи; от Черных Всадников также не было никаких вестей. Что могло означать это молчание?
Надо было спешить: с минуты на минуту могли явиться его непримиримые враги.
Захватив с собой фонарь, все трое спустились в подземелье через пещерную церковь. Пройдя по лестнице ступеней двадцать, Иванович вдруг остановился и, невольно вздрогнув, спросил:
— Вы ничего не слышали?
— Мне кажется, что-то шумит! — отвечал Кузьма.
— Э, полно, — проговорил Холлоуэй, — просто камень скатился с обрушившейся стены к моим ногам!
Удовлетворившись этим объяснением, Иванович стал молча спускаться в подземелье. Дойдя до конца лестницы, они остановились. Здесь стоял длинный ящик, вмещавший в себе адскую машину. Холлоуэй и Кузьма взяли его и понесли за Ивановичем, которому эти подземелья, по-видимому, были хорошо знакомы. Они спустились еще ниже, в просторный погреб, черное отверстие которого зияло перед ними словно раскрытая пасть. Некогда это отверстие в глубине погреба было замаскировано громадной каменной глыбой, подобной тем, из каких состояли стены этого погреба. Камень этот, очевидно, вращался на могучем шарнире, но с течением времени железо заржавело, и теперь камень беспомощно лежал на земле, загромождая собой проход в бесконечно длинную подземную галерею, служившую некогда убежищем монахам в грозную пору татарских набегов.
Едва только все трое ступили под сырые своды галереи, как какая-то четвертая фигура, отделившись от стены, стала, крадучись, следовать за ними, все время держась в тени. Вслед за ней показалась и другая фигура.
Иванович со своими пособниками пробыл около часа в подземелье, и, когда они вышли оттуда, его лицо дышало свирепой радостью…
Затем, прежде чем расстаться, полковник обратился к своему приятелю:
— Итак, решено: при первой же тревоге мы поспешим в подземелье, чтобы обмануть наших врагов, которые, конечно, кинутся за нами. Кузьма сначала будет противиться их угрозам и якобы только для того, чтобы спасти свою жизнь, укажет им, где мы схоронились! В тот момент, когда эти простофили ворвутся в погреб, где подземные ходы расходятся в разные стороны, мы, воспользовавшись их замешательством относительно направления, по которому им следует идти, соединим провода адской машины и уничтожим их всех разом… Опасно ли будет для нас с вами произвести этот взрыв?
— Не беспокойтесь, любезный мой Иванович, — сказал янки, — в этом отношении вы можете совершенно не сомневаться! Мой снаряд обратит в пыль все, что будет находиться в радиусе не более двадцати пяти метров! Как вам известно, установив снаряд, я провел от него провода на сто метров, а на таком расстоянии нам не грозит никакая опасность… Не падайте духом, мой друг! Куда девалась ваша неукротимая энергия, которая так восхищала меня раньше?!
— Признаться, Холлоуэй, я положительно не могу совладать с какими-то мрачными предчувствиями, которые осаждают меня! Мы здесь одни, а между тем сотни людей должны были собраться сюда по моему зову; что это значит, я не знаю, но что-то говорит мне, что какая-то сила, неведомая мне, становится на пути всех моих планов. Ни одного из моих приверженцев нет здесь… Черни-Чаг не подает признаков жизни, тогда как он должен был осведомлять меня обо всем, что происходит вокруг нас. А Хашим-Баши, который должен был прибыть на место раньше нас, где он? Его тоже нигде нет! Вы видите, что мои страхи не напрасны… А это безлюдье кругом, эта торжественная, мертвая тишина среди развалин! Она давит меня…
— Все это плод воображения: у вас расходились нервы, и больше ничего! Допустим даже, что все наши планы рухнут, что все принятые нами меры ни к чему не приведут, однако я в любом случае ручаюсь, что снаряд-то не подведет нас и наши противники найдут себе могилу под развалинами монастыря!
— Хотелось бы, чтобы это было так, но мне не верится: что-то томит и гложет меня!
После этого приятели расстались, чтобы немного уснуть до утра. Только Кузьма остался на страже.
Между тем в это самое время две какие-то тени беззвучно выскользнули из пещерной церковки и понеслись по степи.
Эта ночь прошла мучительно для Ивановича; он как будто чувствовал, что возмездие приближается, и что ничто не в силах отвратить страшного наказания за все его бесчисленные злодеяния. Подобно приговоренным к смерти, которых почти всегда приходится будить, когда наступает роковой момент, Иванович под утро забылся тяжелым сном, еще более мучительным, чем бессонница. По временам неясные звуки и стоны вырывались из его уст; он простирал вперед руки, как бы отгоняя от себя страшные видения — длинные вереницы загубленных им людей…
Проснулся он, едва дыша, весь в холодном поту…
Рано утром к нему вбежал Кузьма с радостной вестью, что видны Черные Всадники; через полчаса они должны быть в монастыре!
— А! — радостно воскликнул Иванович. — Значит, мы спасены!.. И вместе с Холлоуэем, поспешил на полуобрушившуюся стену, чтобы насладиться отрадным зрелищем приближения своих союзников.
