к Габриэле, указав кнутовищем. — Красивый дом. Вам понравится.
Он лихо осадил мулов у ворот и требовательно постучал кнутовищем по воротам. Дождался конюха, проговорил решительно:
— Отворяй, братец, ворота! Гости к дону Хуану и донье Эсмеральде.
Когда коляска въехала во двор, на крыльцо вышел Хуан. Он с удивлением чуть не раскрыл рот, узрев необычную гостью.
— Боже! Кого я вижу! Какими судьбами к нам?
— Прежде всего, хочу тотчас предупредить, что никаких ссор и осложнений не ожидается, Хуан. Я с мирной миссией, и прошу принять меня хоть на одну ночь. Я жажду мира и покоя, наконец!
— Привет, Габи! Конечно, можешь проходить. Я сейчас кликну Миру.
— Не спеши. Я пройду в дом. Можно? Он у тебя красивый. Маловат, но вполне приличный!
Она неторопливо прошла в гостиную. Неожиданно с визгом и смехом туда влетели Луиса и Мунтала. Они остолбенели, увидев гостью. С широко открытыми глазами впились в молодую красивую женщину.
— Девочки, это тётя Габриэла. Наша гостья. Луиса, сбегай позови маму. Но не говори, кто к нам пожаловал. Договорились?
Луиса изобразила вежливый полуприсед, и тут же убежала. Габриэла подошла к Мунтале, положила ладонь на её пышные волосы с яркой красной лентой в них, спросила ласково, с видимым волнением и дрожью в голосе:
— Это ты Мунтала? Ты веселишься тут?
— Да! Мы с Луисой много играем. Мы подруги и сёстры, — проговорила девочка и опустила голову.
— Ты чем-то недовольна, девочка?
— Я знаю, что она мне не сестра, а мне так хотелось бы быть такой. И она имеет маму, а у меня её нет.
Габриэла хотела что-то спросит, но Хуан опередил, пояснив смущённо:
— Луиса, мы её удочерили. Сразу стала называть Миру мамой. А Мунтале стало обидно, что это не её мама. Верно я говорю, Тала?
Девочка не подняла голову. Помолчала, затем молвила тихо:
— Конечно, у Луисы есть мама! Я тоже хочу иметь мамой донью Миру.
— Тебе этого не позволяют? — коварно спросила Габриэла.
— Позволяют, даже настаивают. Да у меня язык не поворачивается на это.
— Она здесь стала очень стеснительной. А Луиса очень подвижна и шумна. Но они отлично сдружились. Скажи своё мнение тёте, Мунтала.
— Мы скоро поедем в монастырь учиться! Меня Луиса уже готовит к нему. Только не охота расставаться с дядей Хуаном и доньей Мирой, сеньора. Они обещали каждую неделю нас навещать или привозить на выходные домой!
Послышался плач ребёнка. Габриэла вопросительно глянула на Хуана.
— Да, Габриэла! Это наш сын. Хуан Антонио! Мы его ужасно любим! Мира, тебе помочь? — Хуан бросился к лестнице.
Мира остановилась, не закончив спуск. В глазах застыл страх. Лицо побледнело, окаменело.
— Не бойся, Мира! — Габриэла сделала шаг к лестнице. — Я решила помириться. Мы ведь сёстры! Это мне знак свыше, Мира. — Габриэла протянула руки к Мире. Та сделала робкий шаг по лестнице, прижала ребёнка крепче к груди и он захныкал.
— Сомневаюсь, что тебе можно верить, — наконец ответила Мира очень неуверенно, с большим напряжением.
— Прости за все мои прежние поступки, Мира. Я не могу сразу доказать тебе свою искренность. Но, позволь мне хоть попробовать. А это требует времени. И дай, пожалуйста, посмотреть твоего сына. Это же мой… новый родственник, да? Прошу тебя.
Хуан подошёл, взял Миру под руку, и они вместе подошли к Габриэле.
— Смотри, Габи, какой у нас сынишка! — с восхищением молвил Хуан. — Просто прелесть!
Мира осторожно отвернула край кружевной простынки, и синие глаза устремили взгляд на незнакомую тётю. Личико сморщилось, и ребёнок опять захныкал.
— Чудное дитя! Хуан Антонио? Очень хорошее сочетание. Поздравляю! Сколько ему месяцев?
— Уже три! — Хуан не мог удержать рвущуюся улыбку, — Меня узнаёт, улыбается! Девочки его очень любят. Постоянно возятся. Особенно Тала.
Лицо Габриэлы посуровело.
— Но что мы торчим тут? — воскликнул Хуан. — Луиса, распорядись на кухне. Прошу в столовую.
Чувствовалось неловкое напряжение. Особенно это было заметно на Мире. Она прижимала ребёнка к себе с таким видом, будто его собираются отнять. Даже Луисе не передала его и нервно ходила по, комнате, не собираясь присесть.
Разговор вяло теплился всё больше вокруг мелочей и дома. Потом Габриэла вдруг проговорила:
— Твой брат порывался приехать, Мира. Отговорила. Меня будет достаточно. Ему здесь пока нечего делать. Кстати, — повернулась она к Хуану, — он до сих пор побаивается встречи с тобой. Видно, ты сильно его напугал когда-то, — она многозначительно улыбнулась.
— Это когда мы бились на шпагах? — усмехнулся Хуан, — Он оказался слишком слабым противником. Мне просто не хотелось убивать его.
— Я его умоляла отказаться от того глупого поединка, — заметила Габриэла. — Но куда там! Он и слушать не хотел. Потом клял себя и горел несбыточной надеждой снова посчитаться с тобой.
— Хуан, ты мне не говорил об этом, — наконец подала свой голос Мира.
— Пустяки! Не стоит внимания. Вот на корабле мне пришлось изрядно струхнуть. Но обошлось. Матросы оказались в благодушном настроении.
— Ты постоянно попадаешь в переделки, Хуан! — строго выговорила Мира.
— О! У тебя, Хуан, строгая жена. Боится за тебя! Мира, ты похорошела после нашей последней встречи. Быть матерью, наверное, приятно?
— Не скрою, я счастлива. До сегодняшнего дня… — Мира сжала губы в ожидании ответного выпада Габриэлы.
— Напрасно ты так, — грустно ответила та. — Я приехала как раз договориться с вами и зажить по-родственному. Понимаю, что это трудно, но я к этому откровенно стремлюсь.
Она перехватила напряжённый взгляд Мунталы и примолкла. Ей показалось, что девочка смотрит на неё враждебно. Это сильно огорчило Габриэлу. Настроение сразу упало.
Принесли ужин. Им распоряжалась Луиса. И получалось это отлично.
— Мамочка, полагаю, что для такого случая необходимо на стол поставить вино, что привёз дон Хуан?
Мира согласно кивнула и Луиса убежала отдать распоряжение.
— Какая помощница! — улыбнулась Габриэла. Подождала, пока девочка исчезнет и проговорила с сожалением, звучавшим в голосе:
— Мне стыдно за последний поступок, Мира. Я очень сожалею! Если это возможно, то прости. Этого больше никогда не повторится. — Ничего подобного!
Мира не ответила. А Мунтала вдруг спросила, повернув голову к Габриэле:
— Значит, вы делали что-то плохое, сеньора?
— Тала! Что ты такое говоришь? — Хуан строго глянул на девочку. — Это у тебя получилось очень некрасиво. Ты должна покинуть общий стол! Иди!
— Мы не должны были оставлять её за столом, — молвила Мира. — Мы ведём не детские разговоры. Прости, Габриэла.
— Ничего, Мира! В конце концов, она права. Я слишком много сделала нехорошего. Мне отпустили мои грехи, но осадок ещё долго будет меня тревожить.
За столом повисла тишина. Её нарушила Луиса.
— Мама, чего это Тала плачет? Ничего не говорит мне.
