серая – не разглядеть. Женщина перебирала пальцами по клубку и, найдя конец нити, тащила его к себе. Потом наматывала нитку на свернутую трубочкой старую открытку, насаженную на мизинец левой руки. Смотреть на нее было весело – так ловко она распутывала узлы. При этом красная нить сноровисто бежала к основанию мизинца, а голубая – чуть повыше. Распутает – намотает, намотает – распутает. Споро работала, клубок плясал на ее коленях. Бывало, что вытаскиваемая нитка оказывалась слишком короткой, клубок падал. Но все равно женщина сосредоточенно продолжала свое занятие – нить будто бы прирастала к пальцам. Для удобства работы женщина вытянула ноги. В какой-то момент девушка уселась точно так же – смотреть на женщину было удовольствием.
Наверное, женщина достала этот старый клубок, потому что сейчас даже ниток не купишь. Скорее всего, она и раньше рукодельничала. Довоенная женщина. Уголки глаз чуть вздернуты. Сходя с поезда, сложила нитки в широкий рукав кимоно. На лице – легкая усталость. Обычная женщина. Крепко за сорок.
Было как-то странно, что на ночном дежурстве девушка вспоминала об этой женщине с таким удовольствием. Сейчас она села писать обстоятельное письмо родителям в деревню.
– Извините, но там ребенок что-то нехорошее проглотил. Откройте, пожалуйста, рентгеновский кабинет. Техника я уже вызвала, – сказала с некоторым вызовом сестра из отделения отоларингологии.
– Сейчас.
– Будьте добры.
Теперь сестра подошла ближе, говорила тише.
Девушка взяла ключи. Лампы в коридоре едва светились.
Она открыла тяжеленную дверь рентгеновского кабинета. Из темноты на нее надвинулся аппарат. Она стала шарить по стене, включила свет. Тут же послышались звуки приближающихся шагов. Вошли техник, врач и сестра с трехгодовалым ребенком на руках. Вот он, наверное, и есть пациент. Родители мальчика были тут же.
– Сделаем снимочек, – сказал молоденький дежурный врач в спину технику, обогнал его, надел свинцовый фартук.
Техник подошел к аппарату:
– Что-то проглотил?
– Говорят, шашку, – ответил врач.
– Ничего себе!
Техник повернулся к ребенку, оценивая его возраст:
– Что, перепутал с конфеткой?
Никто и не подумал улыбнуться. Мать растерянно сказала:
– Да нет, конфеты здесь ни при чем. А с шашками он чуть не каждый день играет. Почему ты мне не сказал, что это опасно?
Муж виновато потупился. Ребенок тоже молчал. Сестра стала его раздевать, приговаривая: «Нельзя шашечки кушать, нельзя!» Мальчик вытягивал руки, будто собираясь поплыть к матери. Теперь он был уже голеньким.
– Готово! – сказала сестра, и в комнате стало темно. Под легкое потрескивание на экране появилось изображение. Сестра прижимала обеими руками рыдающего малыша к холодной поверхности аппарата. Доктор вперился в экран, стараясь настроить его порезче.
– Смотри-ка! – Сестра взглянула на экран.
В пищеводе застряла шашка.
Врач сделал снимок и тут же прошел в операционную. Приложил к лицу мальчика маску. Свет слепил, тело мальчика обмякло, кожа его стала приятно податливой. Оглядев зонд в своей руке, врач пробормотал: «Ну-ка, откроем наш ротик». Он полез этой штукой в горло, но достать шашку не смог. Вторая попытка, третья. Сестры заволновались.
– Никак не зацепишь. – Доктор ввел зонд еще раз. Снова неудача.
– Если тебе так уж приспичило в шашки поиграть, скорее будет их из ординаторской принести. Вот будет фокус, – пошутил молоденький ассистент, но лицо у него было чересчур серьезным.
– Лучше покажи мне такой фокус, чтобы он кушать мог, – сердито ответила ему пожилая сестра.
– Для такого фокуса нужно позвать кого-нибудь другого, – тихонечко пересмеивались сестры. Им было неспокойно.
Доктор снова взялся за зонд. «А вот и она». Сестры сжались – сами собой разинулись рты. На кусок марли выпала эта злополучная шашка. «Наконец-то!» Сестры оторвались от мальчишки и уставились на мокрую и грязную шашку.
– Ничего себе!
– Да, дела…
– Убрать маску! – скомандовал врач.
– Сейчас, сейчас, – заторопилась медсестра, и тут же откуда-то сбоку выросли ее руки. Она подняла мальчика. – Вот шустрый какой! Уже проснулся!
Вид у мальчишки был обалделый. Он состроил рожицу и явно собирался зареветь.
– Не надо, не надо, все уже хорошо! – вбежала на подгибающихся от счастья ногах мать и взяла ребенка на руки. – Спасибо, огромное спасибо! Тебе не было больно? Все уже хорошо! Больше не больно?
– Вот ваша шашка, – сказал доктор. Отец протянул руку, но доктор, видно, забыл, что нужно отдать ее владельцу. Поэтому отец просто уставился на нее.
– Вот эта «дамка» прямо тебе в животик попала…
– Помыть, – скомандовал доктор сестре.
– Не надо, не надо, мы сами дома помоем. Хорошо, что он хоть черную проглотил. Белая-то некрашеная, скользкая – ее еще трудней было бы достать.
Эта реплика заставила доктора рассердиться:
– В общем, папаша, вы, похоже, играли черными?
– Нет-нет, это ошибочный диагноз. Это мой друг совсем из берегов вышел, в «дамки» прошел. Вот что, сыночек. От этой штуки животик заболит. Я тебе больше не разрешаю к шашкам притрагиваться. Понял меня? – сказал отец строго и показал на шашку.
Может, ему следовало обратить свое предупреждение самому себе – ведь хоть он и считал себя образцовым отцом, но только в пылу игры ему и в голову не приходило, что ребенок может проглотить шашку.
Возвращаясь из операционной, сестры щебетали о чем-то своем. Девушка же вернулась на свой стул в «дежурке». Перед тем, как дописать письмо в деревню, прикрыла глаза, чтобы немного успокоиться. Отец мальчика помянул про берега. Море… Прилив… Она вспомнила свою деревню на берегу такого чистого моря. Там уже скоро будут сушить морскую капусту. Пройдешь задним двором через грядки с картошкой, откроешь калитку в высоком заборе из бамбука, и вот оно – темно-синее море. Бледное рассветное небо. Дойдешь до песка – вязнут ноги. Чтобы не пораниться о колючки, обмотаешь ноги тряпицей. Войдешь под навес, расстелешь циновку. Болтаешь там, пока не причалит первая лодка с морской капустой. Тогда берешь корзину и идешь к лодке. И сегодня листья тоже такие сочные, бурые. Отрываешь большим пальцем стебель и разворачиваешь.
Надо будет на это время в деревню съездить. И отослать посылку в военный госпиталь. Газеты писали, что солдатики морской капусте очень даже радуются. Пусть они там на фронте хоть что-то домашнее скушают, про весну на родине вспомнят. Пошлю им, раненым, посылочку.
Сегодняшний день тоже выдался очень удачным.
[1944]
Девочка семнадцати лет
Сестренка сказала, что деревья гинкго уже облетают, и старшая сестра согласилась прогуляться с ней в прихрамовый сад. Этот храм, посвященный охранителю детей Дзидзо, был окружен деревьями, на которых уже почти не осталось листьев. На стене храма была приклеена бумажка: «Играть запрещается». Приглядевшись, старшая увидела рядом с этими выведенными тушью жирными знаками карандашную приписку: «Я так не играю!» В подписи угадывался детский почерк,
