завтра утром.
Грант посмотрел на часы и решил, что если у Теда Каллена сегодня свидание с Дафной или с другой особой женского пола, то в настоящий момент он, наверное, принаряжается у себя в номере. Грант покинул Картрайта и пошел искать телефон, по которому можно было поговорить, не боясь, что их подслушают.
– При-и-и-вет! – радостно заорал Тед, услышав голос Гранта. – Откуда вы говорите? Вы вернулись?
– Да, вернулся. Я в Лондоне. Тед, послушайте, вы сказали, что никогда не встречали никого, кого бы звали Шарль Мартин. А может быть, вы знали его под другим именем? Вы не можете вспомнить какого-нибудь дельного механика, очень хорошо разбирающегося в автомашинах, француза, который бы немного походил на Билла?
Тед задумался.
– Нет, кажется, не знаю ни одного механика-француза. Знал одного шведа и одного грека, но ни тот ни другой нисколько не были похожи на Билла. А что?
– Дело в том, что Мартин работал на Среднем Востоке. И могло случиться, что Билл взял у него документы еще задолго до того, как приехал в Великобританию. Мартин мог продать их ему. Он был – а может, он и жив – очень ленив и, вероятно, крепко нуждался в деньгах, когда не работал. А поскольку там мало кто беспокоится о своих документах, он мог с легкостью загнать их.
– Угу, мог. Там чужие документы обычно ценятся больше, чем твои собственные. Легче выкрутиться, понимаете? Но зачем Биллу покупать их? Билл никогда ничем не занимался на стороне.
– Может, из-за его некоторого сходства с Мартином. Не знаю. Во всяком случае, вы сами никогда на Среднем Востоке не сталкивались с кем-нибудь, кто мог бы быть Мартином?
– Насколько я помню, ни разу. А что вы узнали от Мартинов? Что-нибудь полезное?
– Боюсь, нет. Они показали мне фотографии, из которых стало ясно, насколько их сын был бы похож на Билла, если бы был мертв. Все это мы уже знали раньше. Плюс еще тот факт, что он уехал работать на Восток. Есть отклики на объявления?
– Пять.
– Пять?
– Все от парней, которых зовут Билл Кенрик.
– О-о. Спрашивают, в чем дело?
– Угадали.
– И ни слова от кого-нибудь, кто бы знал его?
– Ни звука. Похоже, и со стороны Шарля Мартина тоже ничего. Утонули мы, а?
– Ну, скажем, барахтаемся. У нас в активе осталась еще одна вещь.
– Да? И что это?
– Время. У нас есть еще сорок восемь часов.
– Мистер Грант, вы оптимист.
– С моей профессией приходится быть оптимистом, – ответил Грант, однако особого оптимизма он не ощущал.
Он ощущал вялость и усталость. Он был на грани того, чтобы пожалеть, что он вообще когда-то что-то услышал о Билле Кенрике. Пожалеть, что он не прошел по поезду в Скооне на десять секунд позже. Через десять секунд Йогурт понял бы, что перед ним мертвый человек, закрыл бы дверь и пошел за помощью; а он, Грант, прошел бы по пустому коридору и вышел бы на платформу, даже не подозревая, что существовал молодой человек по имени Билл Кенрик. Он и не узнал бы никогда, что кто-то умер в поезде. Он поехал бы с Томми к холмам, и никакие слова о поющих песках не нарушили бы его отпуск. Он бы мирно ловил рыбу и спокойно закончил бы свой отпуск.
Может быть, слишком спокойно? Имея слишком много свободного времени на мысли о самом себе и о своем рабском подчинении иррациональному. Слишком много времени, которое бы он тратил, следя за собственным мыслительным и духовным пульсом.
Нет, конечно же, он не жалел, что услышал о Билле Кенрике. Он в долгу перед Биллом Кенриком до конца своих дней, и он выяснит, что превратило Билла Кенрика в Шарля Мартина, даже если на это уйдет весь остаток его жизни. Вот только хорошо бы выяснить это прежде, чем его поглотит ожидающая с понедельника жизнь со всем, что она потребует.
Грант спросил, как Дафна, и Тед ответил, что как компаньон женского пола она обладает огромным преимуществом перед всеми, кого он знал до этого: она довольствуется очень малым. Если ей дарят букетик фиалок, она радуется, как другие девушки – орхидеям. Тед высказал весьма разумную мысль, что она никогда не слышала об орхидеях, и, что касается его лично, он отнюдь не намерен знакомить ее с ними.
– Похоже, она очень домашняя. Берегитесь, Тед, а то она уедет вместе с вами на Средний Восток.
– Пока я в полном сознании, этого не будет, – ответил Тед. – Ни одну женщину я с собой на Восток не возьму. Мне не нужно, чтобы какая-нибудь девчонка вертелась вокруг, наводя суету в нашем бунгало. Я хочу сказать, моем бун… я хочу сказать… – Он умолк. Разговаривать неожиданно стало трудно, и Грант распрощался с Тедом, пообещав позвонить, как только будет что-то новое или в голову придет какая-нибудь идея.
Он вышел в мокрый туман, купил вечернюю газету и, сев в такси, поехал домой. Газета была «Сигнал», и вид привычных заголовков напомнил Гранту завтрак в Скооне четыре недели назад. Он снова подумал, насколько постоянен набор заголовков. Заседание кабинета, труп блондинки на Мейда-Вейл, скандал на таможне, ограбление, приезд американского актера, уличное происшествие. Даже заголовок «Крушение самолета в Альпах» звучал достаточно обычно и мог быть расценен как постоянный.
«Вчера вечером жители высокогорных долин в Шамони наблюдали пламя, вспыхнувшее на снежном склоне у вершины Монблана».
Стиль «Сигнала» тоже был постоянным.
Единственное, что ждало Гранта на Тенби-Корт, 19, было письмо от Пэта, которое гласило:
Дорогой Алан, говорят надо оставлять поля но я думаю это плешь, нечего попусту тратить бумагу, эту мушку я сделал для тебя, она была еще не готова когда ты уехал, может она и не подойдет для ваших английских рек но все равно пусть она будет у тебя твой любящий кузен Пэтрик.
Этот опус очень ободрил Гранта, и, пока он ел свой обед, он обдумывал экономию заглавных букв и полей и разглядывал вложенную в письмо блесну. Она перещеголяла оригинальностью даже то замечательное изделие, которым Пэт снабдил его в Клюне. Грант решил, что опробует ее как-нибудь на Северне, когда рыба будет хватать даже кусок красной резиновой грелки, так что он с чистым сердцем сможет написать Пэту и доложить, что на мушку Рэнкина поймалась крупная рыба.
Типично шотландская обособленность, проявившаяся в «ваших английских реках», заставила Гранта от души понадеяться, что Лора не будет долго тянуть с отправкой Пэта в английскую школу. Этакое шотландство – очень концентрированная субстанция, и ее следовало всегда разбавлять. Как ингредиент она восхитительна, но в чистом виде отвратительна, как аммиак.
Грант приколол блесну к календарю у
