Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 169
способна проявить своеволие. Ога всегда была так покорна, полна уважения к своему мужчине. Откуда в ней эта строптивость? Бруд глазам своим не верил. Мгновение спустя его растерянность переросла в бешенство.
– Как смеешь ты перечить своему мужчине, женщина! Я прогоню тебя прочь!
– Если ты прогонишь меня, Бруд, я возьму своих сыновей и уйду. Возможно, кто-нибудь из охотников пожелает взять меня. Если же нет, я буду умолять Мог-ура позволить мне жить у его очага. Но я выкормлю ребенка Эйлы!
Вместо ответа Бруд сбил ее с ног ударом кулака. Обуревавшая его ярость требовала выхода. Он подскочил к Оге, намереваясь ударить ее еще раз, и вдруг резко повернулся. «Ничего, ее научат уважать своего мужчину», – твердил он про себя, направляясь к очагу Брана.
– Эйла взбаламутила всех наших женщин. Сначала она заразила своим своеволием Изу, теперь внушила дерзкие мысли моей женщине, – заговорил он, едва переступив через камни, ограждающие очаг вождя. – Я запретил Оге кормить сына Эйлы, сказал, что ее сыновьям не нужен увечный брат. Знаешь, что она ответила? Что выкормит его, несмотря на мой запрет! Что Дарк станет братом ее сыновьям, хочу я того или нет. Ты можешь в это поверить? Ога, моя женщина, всегда была такой послушной и смирной.
– Ога права, Бруд, – ответил Бран, стараясь держать себя в руках. – Твоя женщина может кормить любого ребенка, какого пожелает. Тебя это не касается. Мужчина не должен соваться в женские дела. У него есть более важные заботы.
Очередная вспышка Бруда огорчила вождя до глубины души. Он понимал: Бруд уронил свое достоинство, вмешавшись куда не следует. Да и кому еще кормить Дарка, если не Оге? Мальчик принадлежит к клану, на Медвежьем ритуале он вкусил плоти и крови Урсуса. И клан должен заботиться о нем. Даже женщину, которая пришла из другого клана и не произвела на свет ни одного ребенка, не оставят без пропитания после смерти ее охотника. Конечно, удел ее будет довольно жалким, всякий назовет ее обузой, но, пока в клане есть мясо, она получит свою долю.
Бруд может отказаться взять мальчика к своему очагу. Если Дарк поселится с ним, на Бруда ляжет обязанность добывать ему еду и обучать его наравне с сыновьями Оги. Отказ от лишних хлопот не делает Бруду чести, но вождь был готов к этому. Неприязнь, которую Бруд питает к Эйле и ее сыну, известна всем. Но запретить своей женщине кормить ребенка, принадлежащего к клану? Трудно было ожидать этого даже от Бруда.
– Значит, ты полагаешь, что непокорство и злонамеренность Оги следует оставить без наказания? – дрожа от злобы, спросил Бруд.
– А как полагаешь ты, Бруд? По-твоему, мальчика надо уморить голодом?
Бруд вспыхнул и потупился, не решаясь ответить утвердительно.
– Дарк принадлежит к клану, Бруд. Голова у него не такая, как у всех, но он сильный и крепкий ребенок. И станет охотником, когда вырастет. В другом клане подрастает девочка, которая в будущем соединится с ним. Ты дал на это согласие. Почему же ты впал в исступление, узнав, что твоя женщина собирается кормить Дарка? Неужели ты не способен относиться к Эйле так, как подобает мужчине? Почему ты не даешь ей спокойно жить? Почему ты, мужчина, унижаешь себя, сводя счеты с женщиной? Или я ошибся, Бруд, и тебя нельзя назвать мужчиной? Тебе нельзя доверить клан?
– Я просто не хотел, чтобы у сыновей Оги был увечный брат, – в замешательстве ответил Бруд.
Угроза, прозвучавшая в словах вождя, мигом сбила с него спесь. Он пытался оправдаться, но ему не удалось придумать ничего убедительного.
– Бруд, разве все мы не братья? Разве в каждом из нас не живет частичка всех людей клана? Разве охотнику не следует, рискуя собой, спасать жизнь другого охотника? Сейчас или потом Дарк станет братом сыновьям Оги. Или ты против древнего обычая?
Бруду нечего было ответить. Он не мог признать, что ненависть к Эйле по-прежнему затмевает его разум. Не мог признать, что так и не выучился владеть собой и, значит, не достоин быть вождем. «Зачем только я отправился к Брану? – мысленно корил он себя. – Я опять забыл. Он всегда берет ее сторону. На Великом Сходбище он так гордился мной, а сейчас опять сомневается, стоит ли доверять мне клан. И она всему виной».
– Хорошо, пусть Ога кормит сына Эйлы, – заявил он. – Но я не позволю, чтобы Дарк жил у моего очага. – Бруд знал, что это его право, и не собирался поступаться им. – Ты полагаешь, увечье мальчика пройдет с годами, но я думаю иначе. Я не уверен, что он сможет стать охотником. И не желаю нести ответственность за его обучение.
– Будь по-твоему, Бруд. Я обещал перед всем кланом, что сам обучу мальчика охотиться. Я принял его в клан, я в ответе за него. Дарк будет охотником. Я сделаю для этого все, что в моих силах.
Бруд резко повернулся и направился к своему очагу, но, увидев, что туда же спешит Креб с Дарком на руках, вышел из пещеры. Лишь убедившись, что никто из соплеменников его не увидит, он дал выход своей досаде. «Все из-за Мог-ура, из-за этого старого калеки», – пронеслось у него в голове. И тут же, испугавшись мести вездесущего шамана, он попытался прогнать крамольную мысль.
Несмотря на всю свою отвагу, Бруд страшился духов сильнее, чем все прочие охотники в клане. Он испытывал трепет перед человеком, который общался с духами накоротке. Ведь один, даже самый храбрый, охотник не способен противостоять целому сонмищу неведомых существ, в ведении которых находятся людские несчастья, болезни и смерть. Поэтому лучше не гневить шаманов, ведь им открыты желания и намерения духов. На Великом Сходбище молодые охотники частенько пытались нагнать друг на друга страх кошмарными историями о Мог-урах, которые, обидевшись на недостаток почтения, насылали на провинившихся неисчислимые бедствия. По воле шаманов копья ломались в решающий момент, когтистые лапы и острые клыки хищников наносили ужасающие раны. Увечья и страдания становились уделом тех, кто дерзнул вызвать недовольство священных мужей. Правда, в клане Бруда ничего подобного не случалось. Но не следовало забывать, что именно их Мог-ур обладает несравненной властью.
И все же порой Бруду казалось, что старый шаман скорее достоин насмешек, чем уважения. Всем остальным искореженное тело и изборожденное шрамами лицо Мог-ура внушали благоговение. Тем, кто не знал его, он представлялся не человеком, а диковинным посланцем мира духов. Бруд ухитрялся извлекать выгоду из страха, который охотники из других кланов испытывали при виде Мог-ура. Наслаждаясь их испуганными
Ознакомительная версия. Доступно 34 страниц из 169
