За ее спиной я посмотрела на Ника, но увидела, что он сосредоточенно прислушивается к звукам, раздающимся в доме. Где-то далеко звучали голоса… бренчали кастрюли и сковородки… даже пианино играло… И тем не менее Ник не сводил глаз с двери в коридор, как будто не сомневался в том, что там – засада.
Вернувшись к нам, Отрера перевернула стул и села нормально. Теперь она выглядела более сдержанной, ее эмоции опять ушли в далекое прошлое.
– Вы, конечно, понимаете, к чему я веду, – сказала она. – Тот бродячий цирк был балтийским отделением организации амазонок.
Я была настолько взволнована, что не удержалась от восклицания:
– Так вы тут действительно амазонки?!
Отрера уклончиво улыбнулась:
– Ну, в общем, вроде того. В течение многих поколений балтийский филиал существовал на цыганский манер, никогда не задерживаясь подолгу на одном месте и редко связываясь с сестрами-амазонками в других частях мира. Конечно, война еще более лишила их жизнь хоть какой-то стабильности…
Нас ненадолго прервали, когда в дверь просунула голову молодая женщина в спортивной короткой майке и что-то сказала по-фински.
– Ах да! – Отрера взмахом руки отпустила девушку. – Тут есть кое-кто, кто хочет с вами поговорить перед ужином. Но позвольте мне сначала закончить свою историю. Видите ли, это именно Вабу Руси убедила балтийских амазонок – наше отделение, – что пришло время осесть на месте и обдумать стратегию нашего возможного участия в делах современного мира. Мы, новое поколение, не хотели просто выступать за деньги да время от времени устраивать рукопашные бои. Вместо этого нам хотелось объединить силы с другими отрядами амазонок, чтобы сражаться за свободу и безопасность женщин во всем мире. Так что после Второй мировой войны мы стали организовываться и развивать связи с нашими сестрами в других странах. И мы настолько преуспели в модернизации нашей общины и развитии связей между разными подразделениями, что штаб-квартира международного движения амазонок в итоге перебралась сюда двадцать пять лет назад.
– А сколько всего у вас подразделений? – спросил Ник.
Отрера весело покачала головой:
– Ясно же, что я не могу вдаваться в подробности, но можете быть уверены: у нас свои люди везде, от Аляски до Фиджи. Каждый из наших филиалов имеет собственную структуру и свою собственную царицу. Мы не верим в централизацию, но нам необходимо действовать вместе, а такое равновесие создать очень трудно. Незаконная торговля, похищения, изнасилования и прочие злодеяния не признают границ и законов, а значит, и мы тоже. Однако мы надеемся, что молодые женщины, живущие в открытых, терпимых обществах, как ты, Диана, со временем будут меньше нуждаться в нас, что такие, как ты, станут амазонками внутри себя. У тебя есть возможность тренироваться, учиться. – Она суховато улыбнулась. – Ты нуждаешься лишь в том, чтобы освободиться от влияния государства и от его фальшивых обещаний защитить тебя. Хватит заглатывать наживку; крючок порвет тебе кишки! А теперь идемте. – Она встала и направилась к двери, мы – за ней.
Мы с Ником обменялись озадаченным взглядом, следуя за хозяйкой по коридору в просторную библиотеку, в центре которой стоял великолепный рояль. В этой комнате имелось несколько диванов, окруженных битком набитыми книжными полками, но единственной живой душой здесь оказалась коротко стриженная женщина, сидевшая у рояля и с закрытыми глазами наигрывавшая какую-то меланхолическую сонату.
И это была Катерина Кент.
Глава 39
Мы не можем жить с вашими женщинами. Потому что у нас с ними нет общих обычаев. Мы стреляем из лука, и бросаем копья, и скачем на лошадях, но что касается «женских дел», мы их не знаем.
Геродот. История
Изумленная встречей со своей оксфордской наставницей в этом необычном месте, я просто молча ждала, когда она доиграет сонату. Но что потрясло меня сильнее всего, так это не столько присутствие Катерины в штабе амазонок, сколько ее весьма интимная манера игры на рояле. Она касалась клавишей так, словно это были чувствительные части какого-то живого существа; я никогда не подозревала в ней такой эмоциональной чуткости.
Наконец Катерина опустила руки и несколько секунд сидела, склонив голову, а потом посмотрела на меня с задумчивой улыбкой:
– Я изо всех сил старалась избежать этого момента. Но я тебя недооценила.
Я почувствовала, как где-то в глубине моего сознания вскипает гнев.
– Для того, кто редко ошибается в ком-то или в чем-то, такой просчет странен.
Катерина медленно поднялась на ноги:
– Я думала, для тебя будет лучше ничего не знать. Знание может оказаться весьма опасной штукой…
– Не столь опасной, как неведение.
Отрера встала между нами:
– Диана, ты должна понять, что ситуация для нас очень сложная. У нас есть строгие правила, запрещающие нам открыто говорить о том, кто мы такие, особенно по телефону. И поэтому Катерина сделала то, что считала правильным: она наблюдала за некоторыми твоими открытиями и действиями, ничего не говоря. Не забывай о том, что мы ведь и не подозревали о существовании тетради твоей бабушки до того момента, когда ты встретилась в Калькризе с доктором Егер. Ты же не объяснила Катерине, как умудрилась расшифровать надписи в алжирском храме за какие-то пять дней. И она пришла в ужас оттого, что наш тайный язык может быть с такой легкостью переведен на английский.
Ник положил руку мне на плечо, как бы заявляя о своем праве вмешаться в разговор.
– И потому вы решили взорвать храм, – сказал он с горьким упреком. – А заодно избавиться от нас обоих.
– Нет! – вскрикнула Отрера, с беспокойством глядя на Ника. – Задача была возложена на североафриканское отделение. Совершенно ясно, они просто не знали, что вы находитесь внизу. Они же специально убедились в том, что взрыв никому не причинит вреда, эвакуировали персонал…
Катерина обошла рояль, чтобы подойти ближе к нам. Она казалась сейчас меньше ростом, чем я ее помнила, не такой грозной, более человечной.
– Мы всегда знали о существовании того храма, – сказала она, – и мы были постоянно настороже с того момента, когда аль-Акраб узнал о нем. Но только после того, как ты послала мне сообщение о том, что расшифровала надписи на стенах, мы полностью осознали, какую ответственность налагает на нас то сооружение. – Она всмотрелась в мое лицо, ища понимания, а возможно, даже прощения. – Если тебя это хоть немного утешит, помни, что храм по-прежнему там. Он просто заполнился песком. – Она наконец подошла ко мне, и мне даже показалось, что она вот-вот протянет руку и коснется меня. – У нас и в мыслях не было причинить тебе хоть какой-то вред, но остановить тебя было необходимо. Ты невольно помогала Резнику. Позже, после того как его люди украли твой ноутбук на Крите, мы должны были его вернуть, на тот случай, если в нем содержался ключ к расшифровке нашего языка… Ну, по той же причине, почему мы должны были не дать тебе воспользоваться телефоном. Я была уверена, что ты сдашься и после Нафплиона вернешься домой. Но, как я уже говорила… – Катерина улыбнулась, и я увидела в ее глазах вспышку восхищения, что случалось чрезвычайно редко. – Я тебя недооценила.
