Кейко уткнулась лбом в мое плечо, и ее бедра ритмично задвигались.
ГЛАВА 9 ЧАЕПИТИЕ УБИЙЦ
Такси, шурша шинами по гравию, въехало на подъездную дорожку, ведущую к дому сенатора Ито в Азабу. На рододендронах и кедрах поблескивали капли прошедшего недавно осеннего дождя. За поворотом я увидел белоствольные березы, напоминавшие русский сказочный пейзаж. Их пожелтевшие листья отливали золотом в лучах полуденного солнца.
У парадного крыльца уже стоял черный лимузин. Из него вышли бывший премьер-министр Киси Нобосукэ и его младший брат Сато Эисаку, которые были частыми гостями в доме сенатора Ито. Я предупредил графа Ито о том, что приеду сегодня, передав ему рукопись написанного мной недавно рассказа «Патриотизм» через баронессу Омиёке Кейко. В течение четырех месяцев я откладывал этот визит, пока одно обстоятельство не заставило меня наконец воспользоваться давним приглашением графа.
На пороге дома гостей встречал молодой слуга в темно-синей ливрее. Его ухмылка насторожила меня, я понял, что меня ждет здесь необычный прием. Я наклонился, чтобы снять ботинки, но вдруг вспомнил, что гости в обставленном в западном духе доме Ито не разуваются. В этот момент из тускло освещенного вестибюля показался похожий на гориллу охранник и начал бесцеремонно обыскивать меня, проверяя, нет ли у меня оружия. Я увидел на его запястьях под манжетами рубашки татуировки и понял, что попал в руки головореза из якудзы.
– Хидеки, позаботься, пожалуйста, о том, чтобы Мисиму-сан не беспокоили излишним досмотром, – раздался низкий голос откуда-то из глубины дома.
Через несколько мгновений ко мне вышел граф Ито. Он прихрамывал и опирался на трость. На нем была коричневая спортивная куртка и замшевые брюки. Я вдруг вспомнил слова отца о том, что «собака со временем становится карикатурным портретом своего хозяина». Это замечание в полной мере относилось к графу Ито, который превратился в точную копию своего шефа, принца Коноэ. Единственной уступкой графа послевоенной демократической эре раскаяния был отказ от гитлеровских усиков, которые принц Коноэ носил до самой смерти в 1945 году. У графа была узкая голова, заостренный, как птичий клюв, нос, лошадиная челюсть, усталые полуопущенные веки и высоко поднятые брови.
– Простите, пожалуйста, за оказанный вам неучтивый прием, Мисима-сан, – проговорил он скорее ироничным, чем извиняющимся тоном. – Но, к сожалению, бывший премьер-министр настаивает на подобных мерах безопасности после прискорбного инцидента, произошедшего на прошлой неделе.
Граф Ито имел в виду недавнее убийство Асанумы Инедзиро, председателя Социалистической партии. Четыре дня назад его заколол кинжалом молодой человек ультраправых взглядов. Это событие, произошедшее 12 октября, и побудило меня приехать сегодня сюда.
– По сравнению с событиями 1930-х годов этот инцидент можно счесть незначительным, – заметил я. – В довоенные годы крупным политическим деятелям постоянно угрожала смерть. Я вспоминаю интересный анекдот того времени, который свидетельствует о едком юморе Его величества. Его величество рекомендовал своим сановникам носить терапевтический пояс как средство улучшить фигуру и подобрать дряблые животы, но в действительности он предполагал, что эти пояса смогут защитить их от кинжалов убийц.
Граф Ито провел меня по застекленной галерее в восточное крыло дома.
– Как ни странно, но в тот момент, когда Его величество советовал своим сановникам надеть терапевтический пояс, я как раз присутствовал во дворце вместе с принцем Коноэ.
– Так, значит, вы все слышали собственными ушами? В таком случае вы знаете, что предосторожность Его величества не была случайной, он предчувствовал мятеж, который действительно начался в феврале 1936 года.
– Вы правы.
Когда граф Ито улыбался, он чем-то походил на Чаплина. Правда, ему не хватало чаплинских усиков.
– Я хотел бы поговорить с вами о восстании нинироку.
– Зачем? – удивленно спросил граф и ввел меня в комнату, где уже собрались гости на традиционное чаепитие.
– Мне кажется, вы уже достаточно много писали об этом мятеже. Вы прислали мне два рассказа на эту тему, – продолжал граф Ито.
Большие двустворчатые окна гостиной, в которую мы вошли, выходили в сад. Комната обставлена изящной мебелью в стиле модерн, на стенах картины Буше и несколько литографий Хиросиге. Светло-зеленые обои с изображенными на них побегами жимолости перекликались с живописным видом из окон на ландшафтный парк. Несмотря на то что гостиная была залита солнечным светом, я ощущал странный холодок, который обычно чувствуется в подземных архивах. Гости графа Ито казались мне хорошо знакомыми людьми, персонажами когда-то написанной мной пьесы.
Заметив меня, бывший премьер-министр Киси и его брат, депутат Сато, тревожно переглянулись. Киси сидел, удобно устроившись в шезлонге, его чашка стояла на подлокотнике. Он с надменным видом улыбнулся мне, обнажив лошадиные зубы и десны, и тут же отвернулся. У Киси и его младшего брата были удлиненные, как у Будды, уши. Однако Сато по сравнению с Киси обладал обаятельной внешностью. Сато был известен как крупный взяточник. Его должностные преступления привели к падению правительства Йосиды в 1954 году. Тогда Сато чуть не арестовали. Строгое красивое лицо этого политика выдавало полное отсутствие воображения и чувства юмора. Братья носили разные фамилии, потому что старшего из них усыновила семья Киси, а младший взял фамилию отца – Сато. Их отец, в свою очередь, был урожденным Киси, но его в детстве усыновила семья Сато. Усыновление, как и брак, играет в Японии большую роль в создании финансовых союзов и продвижении по социальной лестнице.
Прежде чем граф Ито успел представить меня своим гостям, ко мне подошел полковник Цудзи Масанобу и энергично пожал руку.
– Наш таинственный гость! – воскликнул он. – Вы очень изменились, Мисима-сан. Позвольте сделать вам комплимент. Вы прекрасно выглядите.
– Мисима-сан сильно рискует, – вмешался в разговор граф Ито. – После сегодняшнего посещения нашего кружка его репутация человека, сохраняющего политический нейтралитет, может пострадать.
Киси презрительно фыркнул. Цудзи отчаянно покраснел и отошел к окну.
Граф Ито представил меня бывшему премьер-министру. Поддержка Киси японо-американского Договора о безопасности вопреки протестам либеральной оппозиции привела к массовым волнениям нынешним летом, в результате чего Киси вынужден был подать в отставку. Киси окинул меня изучающим взглядом.
– Так, значит, это тот автор, который называет меня нигилистом в своих статьях в «Асахи»? – спросил он.
– Ничтожным нигилистом, – добавил Сато.
– Да, именно ничтожным, – повторил Киси и обиженно надул губы.
– Перестаньте, мой дорогой Киси, – примирительным тоном промолвил Ито. – В стенах парламента вас еще не так обзывают.
– Я могу стерпеть грубые нападки коллег по парламенту, – заявил Киси. – Но не потерплю, чтобы какой-то писака наносил мне удар в спину своим пером.
