Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 163
Рот фронт, боярин. Да поможет нам Бог!
г. Кишинев. Евгений Александрович Румянцев».
Хорошенькое письмецо, ничего не скажешь. Молдаване, греки, помещики, великие армаши, юристы, поэтессы. И даже крупный антисемит забрел в родовой бредень. Кого только не вытащишь из глубины веков! Теперь для баланса надо извлечь из прошлого какого-нибудь известного раввина, и пусть они на пару ведут нескончаемые диспуты на философско-исторические темы. Только бы меня не втягивали…
Я достал лупу и принялся разглядывать на присланном фрагменте топографической карты излучину Днестра, на берегу которого виднелись прямоугольники деревень, которыми владели материнские предки. Карта была подробная, и в деревнях светились прожилки улиц, идущие вдоль речного берега. На противоположной стороне Днестра — Украина.
Снял с полки обтрепанный географический атлас, нашел Молдавскую ССР. Вот она — излучина Днестра возле города Сороки. Представил: блестит голубым река, зеленеет сочной травой пойма. Так всё потом и оказалось.
18. Здравствуйте, прадедушка!
«Время проходит!» — привыкли вы говорить по неверному пониманию. Время стоит — проходите вы.
Талмуд
Я устанавливаю ночные дозоры на перекрестках прошлого. Сны теперь мне снятся непростые.
Однажды Людмила, которую я вновь повстречал в архиве, спросила:
— А вы за предков молитесь?
Я пробормотал, что в принципе, когда бываю в церкви, подаю панихидные записочки за ушедших родителей и братьев, ставлю свечи Спасителю.
— Обязательно молитесь два раза в день! — строго посмотрела на меня Людмила. — Утром и вечером. Можно дома, но лучше в церкви. Об упокоении душ рабов Божьих — и далее по списку. Ведь кроме нас этого никто не сделает.
— Хорошо, — кивнул я. — А помните, вы про польский портрет говорили?
— Потом как-нибудь покажу, — она махнула рукой и торопливо зашагала к своей полке с делами.
Портрет отодвинулся на будущее. Я стал молиться…
Румянцев шлет и шлет мне вощеные конверты с делами моих предков. Вот они судятся с соседями, вот делят после смерти отцов земли и имущество, вот дарят монастырю пятнадцать крепостных крестьян, а через несколько лет по решению Молдавского дивана «цыган вместе со всем приплодом» предписано отдать детям умершей первой жены, поскольку цыгане — часть ее приданого; и цыгане изымаются у монастыря и отдаются по назначению, но монастырю Святого Гроба Господнего в селе Флорешты в качестве компенсации отрезается часть боярской земли, примыкающей к монастырским угодьям…
Материнская ветвь древа упирается в конец XVI века, доходит до великого логофета Петрашки, насчитывает одиннадцать колен — мог ли я мечтать об этом, начиная ретроразведку! Такую длинную цепочку подарил мне тамбовский дед-химик Бузни, чьи родовые дворянские документы много лет хранились — если по прямой — в километре от моего дома. Эх, кабы иметь специальное устройство, которое помогает искать по принципу «холодно-горячо». Назвал объект поиска — и пошел, допустим, по Невскому проспекту…
Семьдесят персонажей возникло из прошлого — часть из них томится в безвестности, я не знаю, куда их отнести. «Подождите, найдем вам место, — я записываю материнских предков в камеры-квадратики. — Найдем и ваших родителей, и детей. Посидите пока здесь…».
Компьютер начинает трещать по швам, я запутываюсь в нем и подумываю об элементарной картотеке, наподобие каталожного ящика. «Монолакий, — бормочу я, не зная, куда приспособить обнаруженную персону. — А теперь он, видите ли, Эммануил. Или вот Костакий, он же Константин. Меняют имена, как какие-нибудь рецидивисты. А судейские работники Бессарабской губернии, между прочим!»
— Дядя Дима, Эммануил — это вообще еврейское имя, — просвещает меня племянник Димка, которому почему-то кажется, что в нем есть доля еврейской крови: уж больно он сообразительный, предприимчивый, ездит на «мерседесе», и завод его процветает.
— Ну и что? Молдаване же православные…
— Могли быть и выкресты, Ленин вот, например, из выкрестов по материнской линии.
— Балда! Евреи потомственными дворянами не бывали. У них свой ранжир — кто от какого колена произошел: Левиты там разные…
— А может, по линии Каралис? — не унимается племянник. — Вот вы говорили, бабушка по отцу была Высоцкая. Это вообще-то польско-еврейская фамилия…
— Если ты очень хочешь, я подыщу тебе письмецо, из которого следует, что ты — подкидыш, ведущий родословную от царя Соломона. А пока не сбивай меня с толку. Бабушка Ольга Николаевна крестила детей в православной церкви! И про нее саму в церковных документах сказано: православная!
— Тоже могла быть из семьи выкрестов, — уже менее напористо рассуждает племяш. — Некоторые евреи специально принимали христианство, чтобы их не притесняли — детей в университеты устроить, поселиться в больших городах за чертой оседлости…
— А в советском свидетельстве о смерти моей бабушки записано «русская»! Ладно, я тебя понял — если по нашей линии не найдем, то разыщем евреев по линии твоего отца Скворцова. Вполне может быть, что он Скворцович. Подозрительно умный у тебя батя.
— Не, дядя Дима, вы напрасно смеетесь, — стоит на своем племянник, — доля еврейской крови никому не помешает…
— Подыщем! И ты будешь обрусевший еврей!
— Обрусевших евреев не бывает, — со знанием дела произносит племянник. — Этот библейский народ почти не ассимилируется… — Он начинает рассказывать, что читал и где что вычитал.
Странное дело: племянник, наверное, уже миллионер, а читает исторические книги, в древнекитайскую философию окунается, даже в театр ходил, если не врет. И принципиально к компьютеру не прикасается, не хочет и знать, как он включается. Вообще за последние десять лет прямо на глазах поумнел. До этого все только хихикал да умничать пытался и вдруг — поумнел. Н-да… С чего бы это?
— А вот тетя Вера рассказывала, что вашего с ней отца в семействе Бузни принимали за еврея, — не унимается Димка, — и противились браку бабушки с ним.
— Знакомая песня. Я тебе лучше расскажу другое — как его, подростка, с криком «Убью жиденка!» загнал в Тамбове на колокольню пьяный казак с шашкой наголо. И прежде чем рубануть сплеча, потребовал спустить штаны, желая, наверное, убедиться, что перед ним еврейский юноша. Отец выполнил просьбу, и казак вытаращил глаза: «Тьфу, дурак! Что ж ты бежал, если не обрезанный?» Действительно, чего бежать, когда на тебя прет восемьдесят кэгэ пьяного мяса с шашкой наголо!
— Этого рассказа я не слышал, — усмехается племянник, которого я целую зиму таскал в детский садик на Старо-Невском.
Зима была холодная, племянник тяжелый, и я часто опаздывал к первому уроку…
— Поживем — увидим, — обещаю я. — Может, и еврейская кровь всплывет, может, еще какая. Всё что будет — наше.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 163
