лучше, чем работать. Тогда он почти все время проводил на платформе ночных клубов, пил, курил, развлекался с бракованными и поглощал запрещенные вещества. Ульман свирепел, но продолжал дело Вильгельма. В то время они, кажется, поссорились. Но стоило Вильгельму вернуться, Ульман вновь усадил его подле себя и продолжил нашептывать ученику, что этой, «души» или как вы это называть любите, так и не получалось. Эльгендорф, конечно же, расстроенный, вновь отдавал приказы, призывал существ своего вида, которых оставалось все меньше. Близился момент невозврата.
Лилиан замолчала. Отвернулась к окну и посмотрела на Пустоту. Все молчали. Норрис мелко подрагивал, Катя просто слушала, не подавая признаков жизни.
– Это было страшное время, – начала она после раздумий. В комнате, казалось, не дышали. – Тогда один из Почитателей, Зои Пруэтт, прилетела на Шаттл, чтобы встретиться с поклонниками. Успешная Планета, бывшая домом для тысяч существ, безупречная репутация, благотворная работа на Великое Государство… Об этом, конечно, узнал Ульман и хотел было увезти Вильгельма подальше, но Почитатель уже отправила заявку на посещение. Перечить Почитателям запрещено, Ульман это понимал. Помню, как она пришла к Вильгельму, добрая, справедливая, никогда не отказывавшаяся помочь. Они встречались в шаровом кабинете, встреча транслировалась по всем экранам – сотни тысяч наблюдали. Зои рассказывала о своих успехах, предлагала поделиться опытом становления Планеты. Ее любили все, наверное, и Вильгельм когда-то восхищался ее успехами. Она была кумиром сотен тысяч, даже большим любимчиком публики, чем был тогда Вильгельм, последний из Почитателей. Все в Академии думали, что эта встреча изменит Эльгендорфа. Но все случилось наоборот. Вильгельм, словно с цепи сорвавшийся, выслушав Зои, приказал уничтожить ее Планету… И никто не мог перечить Верховному Академиусу, даже Президент и Совет. – Лилиан замолчала. Казалось, она готовилась заплакать, но работники Альбиона не умели плакать – слезные канальцы зашивали так, что ни единой слезинки не могло выдать истинных эмоций. Тихим голосом Лилиан продолжила. – Тысячи существ взорвались вместе с Планетой Зои. Их было не так жаль, как ее работу. Пруэтт потеряла рассудок от осознания потери всего, что у нее было. Это был понедельник. На следующее утро начался кровавый вторник…
– Просто приказал уничтожить? – прошептала Катя и подтянула ноги к дивану.
– Он узнал, что Зои приехала по просьбе Штаба и Академии. Вильгельм ненавидел каждое из отделений власти, но когда они работали вдвоем… Можешь представить.
– Академия грозилась закрыть наш проект каждый раз, когда приходили с проверкой, – пробубнил Норрис и дрожащими руками открыл бутылку с водой. – Он пытался защитить будущее. Он знал, что оно уже приземлилось на его плечи.
– Как приземлилось, так и улетело, – ответила Лилиан и отвернулась.
– Но зачем он это сделал? – испуганно шепнула Катя. – Зачем…
– Из-за зависти, ненависти, страха, а, может, ему внушили это желание. Кто уже будет разбираться в подобном, – сказала Лилиан.
– Зои сделала бы то же самое! – прошептал Норрис. – Неужели ты не понимаешь, что отправили ее не для того, чтобы поговорить? Ее отправили, чтобы она уговорила Вильгельма отказаться от проекта и отдать всю работу Академии!
– И правильно бы она сделала! – ответила Лилиан. – Вильгельму нельзя становиться Почитателем. Он должен был слушать тех, кто подарил ему жизнь.
Норрис молчал. Кадры из прошлого вертелись перед его глазами, а он все не мог поверить, что это видел, всегда был рядом, но не мог ничего сделать. Даже Вильгельм, казалось, не мог ничего сделать. Все случилось словно само по себе. Словно они и не причастны с кошмару, который устроили. Но их, их руки утонули в плазме.
– Это была неспокойная ночь, – начала Лилиан в тишине. Норрис, казалось, слышал, как быстро билось его сердце. – Пока Ульман успокаивал Вильгельма в апартаментах, собрался Великий Совет Единого Космического Государства. Они, творцы справедливости, решили сотворить невозможное – свергнуть Вильгельма. Но проблема была в том, что вся Академия не могла участвовать в волнениях – она под покровительством Вильгельма, а он не соглашался сложить полномочия. И тогда они, великие умы и сердца своего времени, решили выпустить граждан, причиной недовольств сделав неизвестные эксперименты, проводившиеся за закрытыми дверями лабораторий. За ночь полицейские. – Лилиан закрыла глаза и выдохнула. – Весь свет будет помнить их подвиг, ворвались в подвалы и, нарушив Закон, открыли двери… – Лилиан замолчала. Открывать глаза, казалось, боялась. – В комнатах лежали трупы призванных, развороченные настолько, что невозможно было установить даже их личности. Внутренности искромсаны, а мозг превращен в пятно… Утром, когда информация стала общедоступной, почти все оставшиеся представители вида, за редким исключением, вышли на площади. Их не останавливали. Им даже выдали оружие. Единое Космическое Государство решило вернуть справедливость Миру, и ради этого готово было утопить Вильгельма в плазме.
Она не сдержалась, вздрогнула.
– Многие платформы восстали против Эльгендорфа, те, кто поверил. Они пришли к Великой Академии и сожгли памятник Эльгендорфу. Бросали камни в стекла, жгли перекрытия, пытаясь пробиться в здание, но силы, защищавшие Академию, не впустили бунтовщиков. По всем каналам рассказывалось о зверствах Эльгендорфа, весь Альянс к вечеру знал, что за бесчинства творил новый Почитатель… Вильгельм так и не вышел к митинговавшим. Он сидел в своем кабинете и сбрасывал звонки, а к бунтовщикам спустился только Ульман. Все бросили всю ненависть на Ментора Эльгендорфа, чуть не уничтожили его. Ульмана вернули в Академию, около часа было тихо. А после сообщили, будто Вильгельм приказал разогнать бунтовщиков. Прислужники выкатили огненные машины. – Она вновь замолчала. – Огонь поглотил мятежников. По всей территории Альянса подавляли восстания – сила Академии несравнима даже с мощью Альбиона. Огонь и смерть окрасили тот вторник. Сотни невинных погибли… Этот день был назван кровавым вторником из-за жидкости, которой Вильгельм хотел наполнить своих существ… Не все, конечно, поверили в бесчинства Почитателя. Были и те, кто остался ему верен. Но…
– Он не отдавал этих приказов. Я был там, он не говорил этого. – Норрис стиснул бутылку в ладонях. – Я не помню, чтобы он говорил это. Он хотел остановить этот кошмар, он хотел закончить вражду… Я не помню, чтобы ему дали сказать хоть что-то.
– Ты был там, – прошептала Лилиан, даже не посмотрев в его сторону. – Ты являешься стороной конфликта. Ты не можешь помнить, как было на самом деле.
Повисла тишина. Норрис кусал губы и уже даже не смотрел в сторону Лилиан и Кати. Лилиан тяжело вспоминать уже забытый за тысячи лет ужас, но с каждым словом она будто возвращалась во времена кошмаров. Катя молчала. Никто не мог сказать, что творилось в ее голове, но одно было ясно без труда – ничего светлого в мыслях не осталось.
– После
