них были разные. Отбросив эти мысли, Мария улыбнулась и встала с кресла:
– Ирма, а что ты скажешь про вот это платье? – она взяла в руки голубое, длинное платье с голыми плечами и разрезом сбоку до колена. Оно было немного обтягивающим, но не вульгарным. К нему полагался голубой прозрачный шарф, который накидывался на плечи, если было прохладно или девушке хотелось больше прикрыться.
Дочка задумчиво посмотрела на наряд.
– Его я ещё не мерила… Думаешь, ему понравится? – спросила она, не отрываясь от платья.
– Уверена в этом! – улыбнулась баронесса. Как же Ирма умилительно выглядит в таком состоянии псевдовлюблённости! Неужели она сама была такой же в своё время?
Переодевшись, дочка подошла к зеркалу и посмотрела в него.
– Знаешь, мама, а мне нравится! – радостно заявила она. – Решено, его я и одену завтра! Спасибо, мамочка, ты у меня самая лучшая! Я так тебя люблю! – Ирма поцеловала её в щеку и закружилась перед зеркалом.
– Я тебя тоже, моя девочка! – она оглядела весь беспорядок на кровати и добавила: – Раз ты выбрала себе наряд, остальные платья убери в шкаф и не помни их, хорошо?
– Поняла, мамочка, не волнуйся! Я всё сделаю! – ответила Ирма, не отрываясь от зеркала.
– И чтобы пораньше легла спать! – напомнила ей Мария. – Завтра утром мы все едем в парикмахерскую, делать причёски, не забыла?
– Нет, мама! Конечно, не забыла! – укоризненно посмотрела на неё Ирма.
– Я ведь знаю тебя, любишь ты ложиться поздно. Но учти, если заснёшь заполночь, то не выспишься, завтра проснёшься усталая, с кругами под глазами, и самой красивой будешь не ты, а Грета или Амалия!
– Вот ещё! Не дождутся! – твёрдо ответила дочка и начала осторожно снимать платье.
– Спокойной ночи, милая! – пожелала она Ирме.
– И тебе, мама! – ответила та.
Закрыв дверь комнаты дочери, баронесса прошла в свою комнату и улеглась на кровать, решив почитать. Но смысл текста книги не доходил до мозга, который самовольно принялся решать очень важную задачу: что бы надеть ей самой? Интересно, какой у него любимый цвет? Надо бы ещё выбрать украшения, чтобы подчеркнуть свои глаза. Непростой выбор, так как всяких цепочек, колец и браслетов у неё было много. Заодно надо подобрать туфли в тон платью. Решить какую причёску заказать. Вот же Гюнтеру хорошо, приедет завтра в своей красивой форме и надраенных сапогах… Да и вообще, выбор одежды для мужчин проще простого, костюм или смокинг! А женщины вынуждены столько времени, денег и нервов тратить, выбирая что к чему надеть. И это не считая причёски, косметики, украшений, парфюмерии… Как несправедливо! – подумала она. Невольно улыбнувшись, Мария вдруг поймала себя на том что сама очень хочет понравиться Гюнтеру, чтобы он смотрел только на неё! Да что такое, опять!? Ну никак он не хочет покинуть её мысли. Всё, завтра она будет предельно вежлива, холодна и спокойна. Обращение к нему только на «вы», и главное, ни в коем случае не оставаться с ним наедине! Почему-то, он может влиять на неё так, что она теряет контроль над собой, а это недопустимо! Что ещё? Ах да, машина! Если он намерен вернуть ей подарок, то зря надеется, она не из тех кто принимает их обратно. К тому же это оскорбительно.
Измучив себя сомнениями и противоречивыми мыслями, Мария, наконец, заснула, разметавшись на кровати. И когда ей снова, уже не в первый раз, во сне появился красавец Гюнтер, который нахально улыбнулся и пригласил её на танец, она улыбнулась в ответ, и протянула руку.
20 апреля 1940 года. Москва.
Александр Самсонов.
– Ну что, Саша, ты готов к труду и обороне? – усмехнувшись, спросил Михаил Алексеевич за завтраком.
– Всегда готов… – вяло ответил Александр, нехотя отправляя в рот ложку щей. Суп вышел на славу, пусть даже без сметаны, но его настроения это не подняло. Вчера он, после встречи с Берией, заснул неожиданно для себя. Наверное, нервное напряжение дало о себе знать. Проснулся в четыре часа утра, в темноте сначала никак не мог понять где он. С трудом встал с дивана и, на автопилоте направился на кухню, промочить горло. Проходя мимо комнаты надсмотрщика, споткнулся о тумбочку, зацепившись мизинцем и, не сдержавшись, выругался… Тихий храп тут же прекратился и через пару секунд раздался его голос:
– Чего шатаешься, ночь-полночь?
Саша вздрогнул от неожиданности и тихо ответил, невзирая на то что тот уже проснулся:
– Пить захотелось.
– Ясно. Пей и спи, у тебя завтра важный день будет… – пробурчал сонный голос Михаила.
«Да для меня сейчас каждый день важнее некуда!» – мысленно ответил Александр. Попив, он вернулся в комнату, разделся и снова заснул. В результате такого сломанного графика сна, Саша проснулся утром с трудом и до сих пор чувствовал себя каким-то мешком пришибленным. Автоматически доедая тарелку, он спросил:
– А что сегодня будет-то?
– Забыл, что ли? – рассмеялся «нянька». – Сегодня у тебя гипноз будет.
Саша застыл, не донеся ложку до рта. Чёрт, конечно! Ему же сказали про это, а он забыл. Или, точнее, почему-то решил, что это будет когда-то в будущем. Выходит, сегодня они будут рыться в его мозгах, проверяя, есть ли там информация которую он утаил. Подготовиться бы, но как?
– Михаил Алексеевич, а если не получится меня загипнотизировать? Я слышал, что не все люди могут подвергнуться гипнозу? – спросил он, снова принимаясь за суп.
– Верно, не все… – согласился с ним Михаил. – Но большинство поддаются. Уверен, ты тоже.
– Вы тоже? – метнув на него взгляд, спросил Саша. Тот пожал плечами, размешивая сахар в чашке чая.
– Скорее всего. Не проверял.
– И товарищ Сталин с товарищем Берией? – снова спросил Александр, не успев обдумать свои слова. Наказание последовало немедленно. Неуловимое движение, и Саша поймал хороший подзатыльник, едва не сунувшись лицом в тарелку.
– Думай что говоришь, дурак! – раздался спокойный голос надсмотрщика. – За такой вопрос могут и расстрелять. Я смотрю, там, в будущем, у вас слишком мягкотелое ФСБ. Совсем чекисты мышей не ловят, расслабились там при демократии..
– Да нет, всяких уродов они регулярно ловят, особенно на
