задумчиво ответила миссис Тилзит. – Они меня спрашивали, как Бетти проводила день, и я сказала, что бо`льшую часть времени она ходила по кино или каталась на автобусе. И они еще спросили, бывала ли я с ней… Должна признаться, что тут я немного отступила от истины, я сказала, что и я с ней иногда ездила. Я вовсе не желала, чтобы они думали, что Бетти всюду ходила одна. Хотя, впрочем, не вижу в этом большого вреда.
Мученье разговаривать с этой женщиной! Ведь у нее полный сумбур в голове!
– Она получала письма, когда жила у вас? – спросил Роберт, поднимаясь.
– Только из дому. Я бы знала. Я всегда сама вынимала почту. Во всяком случае, ведь не стали бы они ей писать?
– Кто – они?
– Ну, те две женщины, которые ее похитили.
Роберт вздохнул с облегчением, очутившись на шоссе, ведущем в Ларборо. «Интересно, всегда ли мистер Тилзит уезжал из дому „дней на десять“, или же он нанялся коммивояжером только затем, чтобы не сбежать окончательно или не кончить самоубийством?»
В Ларборо Роберт разыскал главный автобусный парк. Постучался и вошел в дверь маленькой конторы. Человек в форме автобусного контролера разбирал какие-то разбросанные на столе бумаги. Он кинул равнодушный взгляд на Роберта и снова принялся за свои бумаги. Роберт сказал, что хотел бы узнать, какие автобусы и в какие часы ходят в Милфорд.
– Расписание висит вон там, на стене.
– Мне не расписание нужно, я его знаю, я сам живу в Милфорде. Меня интересует, ходил ли когда-нибудь по этой дороге двухэтажный автобус?
Молчание длилось долго – молчание, умело рассчитанное на то, чтобы вывести Роберта из себя.
– Нет, – наконец произнес инспектор.
– Так-таки никогда и не ходил? – осведомился Роберт.
На сей раз ответа вообще не последовало. Этим инспектор, очевидно, хотел дать понять, что интервью окончено.
– Послушайте, – сказал Роберт, – это очень важно. Я представитель адвокатской фирмы в Милфорде, и я…
– Да будь вы хоть самим шахом персидским! Двухэтажных автобусов нет на милфордской линии! А тебе чего? – добавил он, обращаясь к невысокому механику, появившемуся в дверях за спиной Роберта.
Механик на мгновение замялся, будто забыл, зачем он сюда явился. Затем объяснил:
– Это по поводу записок для Нортона. Надо ли мне?..
Но когда Роберт проходил мимо него, он почувствовал, что его толкнули, и догадался, что механик хочет с ним побеседовать. Роберт вышел, открыл капот, склонился над мотором. Вскоре рядом с ним возник механик:
– Вы, по-моему, спрашивали о двухэтажных автобусах? Там, в конторе, я не мог ему возражать. Он сейчас в таком настроении, что мог бы в два счета меня уволить! Вы что, хотите воспользоваться двухэтажником или просто хотите знать, ходят ли они по этой линии? Дело в том, что достать двухэтажник сейчас трудно, потому что они…
– Знаю, знаю. Они не ходят, а ходят одноэтажные. Я хотел лишь знать, пускали ли когда-нибудь двухэтажные автобусы по милфордской линии?
– Видите ли, предполагается, что нет, но в этом году раз или два пришлось пустить двухэтажный автобус, когда один из обычных, одноэтажных, вышел из строя. Рано или поздно, конечно, двухэтажные пойдут по этой линии, но сейчас не так много пассажиров и двойные автобусы не оправдываются, поэтому только обычные…
– Спасибо! А нельзя ли узнать точно, когда именно ходил по Милфордской дороге двухэтажный автобус?
– Можно, конечно. Фирма все регистрирует. Только бумаги-то там… – он показал на контору, – и, пока он там сидит, ничего не сделаешь.
– А нельзя ли все-таки что-нибудь сделать?
– Кончает он работу, когда и я, в шесть. Но я постараюсь задержаться на несколько минут и посмотрю расписание, если это так для вас важно.
Роберт представления не имел, где он будет болтаться до шести часов, но, где бы он ни болтался, в шесть он будет здесь.
– Давайте так: встретимся в «Белл», – предложил механик. – Это пивная в конце улицы. Этак в четверть седьмого.
– Идет! – отозвался Роберт.
Глава десятая
– Надеюсь, ты сам знаешь, что делаешь, дружок, – сказала тетя Лин, – но только я все время думаю: до чего странно, что ты взялся защищать таких людей, как они!
– Я их не защищаю, – терпеливо пояснил Роберт, – я их представляю. И пока у нас нет никаких оснований называть их «такими людьми».
– Но заявление девочки! Не могла же она все это выдумать?
– А почему бы и не могла?
– Какой ей прок от всей этой лжи? – Тетя Лин перекладывала молитвенник из одной руки в другую, так как медленно натягивала белые перчатки. – Что же она могла делать, раз не была во Фрэнчайзе?
Как хотелось Роберту бросить в ответ: «Тебе-то, конечно, этого и не вообразить!» Но было лучше не спорить с тетей Лин.
Она разгладила перчатки.
– Это все потому, что ты слишком благороден, Роберт, милый, и, по-моему, тебе просто заморочили голову. И почему это тебе непременно надо ехать к ним? Они же могут завтра приехать к тебе в контору. Ведь нет никакой спешки. Право, можно подумать, что их с минуты на минуту арестуют!
– Я сам им предложил, что приеду во Фрэнчайз. Слушай, если бы тебя обвинили в магазинной краже, приятно тебе было бы средь бела дня ходить по главной улице Милфорда?
– Если бы понадобилось, я бы и пошла! Между прочим, не мог бы ты сначала заглянуть в церковь, а уж потом поехать во Фрэнчайз? Ты так давно не был в церкви, милый!
– Боюсь, что ты простоишь здесь всю службу, тетя Лин! Иди скорее и помолись о том, чтобы я оказался прав.
– Непременно помолюсь за тебя, милый. Я всегда за тебя молюсь. И за себя тоже немножко помолюсь. Ведь все это мне тоже не так-то легко.
– Тебе?
– Теперь, когда ты представляешь этих людей, я просто не могу ни с кем говорить. Подумай сам, милый: сидеть и слушать, как все выдают за святую правду то, о чем ты твердо знаешь, что это заведомая неправда. Это как если бы тебя тошнило, а деваться некуда. О боже мой, колокола, по-моему, уже отзвонили! Придется незаметно проскользнуть на скамью Браккетов, они не будут ничего иметь против. Ты там не останешься обедать, нет, милый?
– Боюсь, что меня не пригласят.
Но Роберта приняли в доме Фрэнчайз так тепло, что вполне можно было рассчитывать на приглашение к обеду. Роберт, разумеется, откажется – не потому, что его ждет у тети Лин жареный цыпленок, а потому, что Марион придется самой мыть посуду. Надо думать, что, когда у них нет приглашенных, они едят на кухне что-нибудь незатейливое и холодное.
