быльём поросло. У меня есть ты, и никого больше нет, не было и не будет – надеюсь.
А этого бывшего, как ты изволил выразиться, я случайно встретила именно здесь вчера, когда гуляла в одиночестве. Он шёл навстречу со своей женой и сыном, я сделала вид, что не знаю его, а заметил ли он меня, неизвестно, – беззаботно отвечала Надежда, но, почувствовав как напряглась мужская рука, на которую она опиралась, осеклась, в очередной раз проклиная свой язык.
Зелёный глаз Ивана, который только что светился тёплым внутренним светом, словно драгоценный камень, тотчас погас, потускнел и поблёк голубой глаз, словно листья деревьев на этом проспекте в сильную жару, и он произнёс безжизненным голосом: – Так вот почему вчера у тебя разболелась голова: из-за встречи с бывшим любовником, а вовсе не по погоде.
Любовник не захотел признать тебя: ты для него ничего не значишь и никогда не значила – так, очередная жертва сладострастного подлеца, но ты продолжаешь его помнить, и расстраиваешься даже по такой случайной, как ты сказала, встрече. Я же много раз просил тебя никогда не упоминать при мне своё прошлое, но ты чуть ли не гордишься этим и всякий раз и не к месту вспоминаешь этого мерзавца.
– Позволь, – обиделась Надя, но ты же сам завёл речь о возможности такой встречи здесь, и я ответила тебе честно, потому что мне нечего скрывать. А когда я тебе всё сказала, теперь ты обижаешься и упрекаешь меня.
– Да, я завёл этот разговор в надежде, что ты догадаешься ответить мне: что ничего, мол, не помню, ничего не знаю и у меня нет и не было никого кроме тебя. На том бы всё и закончилось, но ты опять огорчила меня своей дурацкой откровенностью, а твоё вчерашнее расстройство подтверждает, что твоё прошлое сидит в тебе и мешает нам жить спокойно. Разбередила ты мою душу – будь проклят твой мерзавец. Встреть я его сейчас и здесь, дал бы ему пощечину при всём честном народе и на глазах его жены и сына: пусть бы они поинтересовались, за что их благоверный получил оскорбление и пусть бы этот негодяй попробовал оправдаться. Лучше, конечно, чтобы ты сама дала ему пощёчину, но я на такое уже не рассчитываю.
Ты, как-то в минуту своей дурной откровенности, рассказывала, что дала ему пощёчину, когда он впервые поцеловал тебя. Сначала дала ему пощёчину, а потом отдала мерзавцу своё девичество – это так похоже на тебя, Надя, по глупости поведения и откровенности в признании этой глупости. Тебе, наверное, немного найдётся равных по глупости даже среди женщин. Нормальная, тактичная женщина никогда, и ни при каких условиях, будучи с мужчиной, не вспомнит вслух о своих прошлых делах на амурном фронте и ни словом, ни жестом, ни намёком не даст почувствовать ему, что раньше были у неё какие-то другие мужчины.
Жизнь – это только настоящее, а прошлое призрачно, как сон, поэтому и жить нужно в настоящем, а не тянуть за собой в памяти груз прошлых дел и поступков. Прошлое своё можно вспоминать лишь наедине, чтобы не совершить новые ошибки в настоящем, но нельзя этот груз своего прошлого возлагать на другого, особенно близкого человека. Ведь мы близки с тобой, Надя? Зачем же ты без конца возвращаешь меня к своему прошлому. Мне кажется, что однажды это кончится плохо для нас обоих, – закончил Иван и грустно огляделся по сторонам.
Пока длился этот разговор, они незаметно подошли к набережной Невы. От реки, несмотря на тихую и тёплую солнечную погоду, тянуло резким холодом. Точно такой же прохладой тяжёлый разговор отделил Ивана от женщины. Былая весёлость и хорошее настроение покинули их, холод прошлого проник в души, остудив чувства.
Они молча прошлись по аллеям Летнего сада, разглядывая обнажённые скульптуры, посидели на скамейке с видом на Неву, и двинулись в обратный путь по Невскому, в толпе фланирующих бездельников.
Тёплый июльский вечер был в самом разгаре. Катили экипажи, прогуливались пары. Приказчики стояли у распахнутых дверей магазинов и трактиров, зазывая посетителей внутрь; провинциалы группками и поодиночке стремились куда-то вдаль, поворачивая головы в разные стороны и постоянно оглядываясь назад; гулящие девицы скромно прохаживались каждая по своему пятачку, надеясь снять клиента, охочего до плотских утех, хотя время было ещё раннее для таких забав. Жизнь кипела вокруг, но скованные очередной размолвкой, молодые учителя молча шли рядом, словно вокруг была пустыня и полное безлюдье.
Надежда робко взяла Ивана под руку и прижалась к нему, выказывая, как кошка, требующая ласки, показную преданность своему хозяину. Она уже давно изучила характер Ивана, и знала, что он не способен мириться после размолвки, даже если и был неправ со всей очевидностью. Вековая дворянская гордость не позволяла ему каяться в своих ошибках и признавать открыто неправоту своих поступков и помыслов.
Возвратившись домой, они попали на праздничный ужин, затеянный хозяйкой Кристиной по случаю окончания субботнего дня и предстоящего воскресенья. Кристина, родом из обрусевших немцев, осевших в стародавние времена в этом городе с ужасным климатом, являлась типичной представительницей своего племени: с плоской фигурой, бесцветным остроносым лицом, с выпуклыми серыми глазами, обрамлёнными жидкими прядями волос цвета спелой пшеницы. Но характер она имела добрый, впитав его от русских людей, хозяйство домашнее вела расчётливо и без немецкого скопидомства, а потому в её доме царила спокойная и приветливая атмосфера, в которой забывались суета и нервозность столичной жизни за окнами их квартиры.
Брат Иосиф женился на Кристине не по любви, а по необходимости иметь семью, и нисколько не жалел о своём выборе. Немецкая кровь заставляла Кристину беспрекословно подчиняться мужу, заботиться о детях и распоряжаться на кухне, где она была полновластной хозяйкой над приходящей экономкой, которая производила закупки продуктов, уборку квартиры и уход за хозяйскими детьми, изредка помогая хозяйке в приготовлении блюд на кухне.
Сегодня выдался именно такой день, стараниями Кристины и экономки стол в гостиной был обставлен блюдами уже по русскому обычаю. К приходу Ивана с Надеждой, всё было готово и ждали лишь брата Иосифа, который и появился без опозданий в назначенный Кристиной час: в таких делах она требовала от мужа немецкой пунктуальности.
Дети за столом вели себя чинно, Иосиф был весел и непринуждённо-снисходителен к младшему брату и его жене, Кристина добра и предупредительна, а потому благоприятное общение растопило ледок отчуждения между Иваном и Надеждой и к окончанию ужина они уже весело смеялись над рассказами Иосифа о превратностях столичной жизни.
Иван впервые поделился с
