Чем-то напомнило ей ту самую прачечную-химчистку куда водил ее Алекс.
«Водил! Прям, как в ресторан! Кто-то прогулки при Луне вспоминает, кто-то с восторгом отзывается об опере или о театре, кто-то про ужин в «Метрополе» в самом красивом своем платье, а вот я химчистку.»
— Который час?
Время пришло.
Каллисто, если и опаздывала, то всего лишь на пару секунд, она возникла из ниоткуда, появившись ровно на том же месте, где десять минут назад оставила Кэш. Она поискала глазами подругу, игнорируя при этом бессмертного, но прежде чем «перепрыгнуть» из начищенной до блеска коробочке помещения, она удостоила его недовольным взглядом.
— Я говорила тебе, что так и будет!
Он и не ожидал чего-то другого, каких-то других слов. Алекс все еще смотрел на Кэш, проследил за тем, как ее образ вдруг резко потерял краски, истончился, колеблясь в воздухе словно мираж в пустыне, а затем и вовсе рассеялся, как если бы на него вдруг налетел ветер.
Люди!
Надо быть глухим, чтобы не услышать, о чем они говорят. Взаимные претензии, недоговоренности, ревность, обиды — влюбленные слепы к недостаткам друг друга, любящие — излишне заботливы.
Любовь!
При болезнях люди тоже испытывают чувства — боль, жар, слабость, навязчивые идеи, а конкретно в этом случае, любовь — это аритмия, возбужденное состояние, лихорадочный блеск глаз, нелогичность поступков и неспособность мыслить ясно.
Чем не признаки болезни?
— Итак? Рассказывай, кто надоумил тебя на то, чтобы испортить ей жизнь?
Талиан принявший свой прежний вид, облегченно выдохнул. Боль отступила.
Он не хотел, чтобы Кэш видела его таким. Она одна из немногих, кто воспринимает его со всеми недостатками и пороками, но при этом не старается напомнить о них, о том, кто же он есть, попенять на отсутствие души и моральных принципов, брезгливо поморщиться, как делает это тот же Флагер.
Флагер сел на перевернутый стол, смахнув мечом мешающие ручки ящиков.
— Финансовая часть твоего предложения еще в силе?
Алекс усмехнулся — глупое и жадное насекомое. Согласись он сразу с его предложением, не пришлось бы стонать и охать сейчас. Но видимо он из разряда тех существ, которым жизненно необходимо получить тычок в зубы.
— В силе. Чек получишь после.
Тал помолчал, предвкушая то, что он увидит сейчас.
— Это же просто, Флагер, — выдохнул Тал, издевательски растягивая слова. — Кто не смог простить тебе предательства дружбы? Тебя не учили, что у друзей нельзя уводить подружек? Не смотреть на них, воспринимать, как ровное место?!
— Крис? Но ты портишь жизнь ей, а не мне…
— Я не порчу ей жизнь, я делаю все, чтобы она отвернулась от тебя, шепчу и напоминаю нужным людям, которые формируют ее мировоззрение. Ты не представляешь, как много людей нуждаются в том, чтобы их выслушали.
Психотерапевт такая нужная и востребованная профессия в нынешнее время, все что от него требуется: выслушивать нытье людей и давать им при этом дельные советы, интерпретировать их же чувства, направлять энергию в правильное русло, находить причины и самое главное виноватых в их же проблемах.
Чаще всего это напоминает шахматы, с множеством фигур, куда большим чем на реальной доске, где он заглядывает далеко вперед. В случае с Минди Баркер и этим, как его, Джонсоном, это была самая долгая, отстроченная комбинация. Он только порадовался тому, что когда-то, еще не зная Кристофера, Флагера и Кэш, подготовил себе почву, затем, ему лишь оставалось напомнить о себе, напомнить им о их же низменных желаниях.
С Джонсоном он связался по телефону, представился тюремным психологом, поговорил, поинтересовался, как его дела, нажал на все нужные точки.
С девушкой, он тоже разговаривал по телефону, однажды встретился в своем офисе, совершенно «случайным» образом узнав, что она в Нью-Йорке.
— Но зачем? Он думает, что она вернется к нему?
Тал пожал плечами. Он не копался в мозгах того бессмертного, но по всей видимости есть у него комплекс отличника и хочет он так жадно получить то, что принадлежит другим, особенно сильно, что не может принадлежать ему «по определению».
— Может быть. Но ты представь какая это была бы встреча! После всего, после череды тех моментов, когда ты облажался.
— Не без твоей помощи.
Тал улыбнулся самой широкой своей улыбкой, продемонстрировав три ряда мелких и очень острых зубов.
— Сегодня ты справился самостоятельно.
26. "Хорошая мысль написать заявление на Алекса! Очень хорошая, просто замечательная!"
— И что теперь?
Каллисто поставила ее на место, ровнехонько туда откуда переместила ее в Нью-Йорк, в покачивающуюся каюту с уже переместившимся столбом солнечного света, что освещал все помещения яхты в это время суток. Все для разумного потребления топлива, экономии и защиты окружающей среды.
— Ты довольна? — бросила она ей.
— Как все прошло?
Присоединилась к ним Сиена, да так быстро, что у Кэш возникло ощущение, что все это время она караулила ее здесь.
— Что планируешь делать дальше?
— Он же как лучше хотел! Это называется забота.
— Обидится и лишит его секса? — предположил за нее Каллисто. — Вопрос только: насколько? Ну не молчи ты!
Кэш лишь оглядела подруг, что обрушились на нее с волной вопросов, затем взглянула на себя, оценив по достоинству то, во что она умудрилась облачиться, чтобы увидеться с Алексом и поставить его своим присутствием на место. Какая хорошая была идея выбраться на денек на море, посидеть с подружками, выпить, посплетничать и как все быстро и внезапно закончилось.
— Я и не молчу, просто вы мне и слова не даете вставить.
Растянутая футболка, драные шорты и мокрый купальник, наверняка по ней еще текла вода, а на ковролине в приемной остались мокрые следы. Как серьезно она при этом выглядела? А никак! Скорее нелепо.
— Вот тебе слово. Говори уже. Убедилась, что с ним все в порядке?
— Как-то не так ты понимаешь фразу «дать возможность высказаться», — миролюбиво заметила Кэш.
Она потянулась к своим вещам, мирно висящим на настенном крючке. Раздалось возмущенное цоканье, вопросы прекратились, теперь девчонки терпеливо ждали, когда она скажет хоть что-то, а она не собиралась им ничего отвечать. Подруги называются! Искупалась, выпила шампанского, позагорала пару минут, перекусила, пора и честь знать! Проучить их немного.
— Я собираюсь домой.
— И ты думаешь, что я перенесу тебя?
— А что запрешь меня на лодке? Сделаешь все, чтобы я поступила так как ты хочешь?
