Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
– В том-то и дело, что продолжаю. Но обстоятельства сложились таким образом, что его сейчас нет в городе… вернее… (тут она подумала о том, что Оля может случайно узнать, что Крымов в больнице: город маленький, и все про всех знают) он ранен и лежит в больнице, а сюда, к тебе, на его имя, да и на мое тоже, должны прийти письма… Может быть, даже бандероли. У меня есть его паспорт. Я могу получить все это ВМЕСТО НЕГО?
– Господи! Да конечно! Мне и паспорта никакого не надо. Я и так сейчас отдам все, что пришло… – и Оля склонилась над стоящим на соседнем столе деревянным ящиком с ячейками, расположенными в алфавитном порядке. – Вот, пожалуйста: письмо Земцовой, держи… А за этими двумя мне надо сходить, это, как ты и сказала, бандероли, подожди минутку…
Вскоре Юля быстрым шагом выходила из здания почты, прижимая к груди два коричневых толстых пакета и один конверт. Чайкин бежал следом. Оля Грачева продолжала улыбаться им вслед, не зная, что минуту назад держала в руках целое состояние…
Глава 18
«Женя, когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко. Я не дождалась тебя, потому что в любой день могли прийти ко мне с арестом, а я не хотела рисковать. То, что случилось, должно было рано или поздно случиться, хотя хотелось, конечно, чтобы я выдержала свою роль до конца. Скажи спасибо своей подружке. Теперь что касается рукописи. Сейчас ты держишь в руках вторую часть этих бредовых записок, которые написал Кирилл. Думаю, то, что он задумал, рождалось в муках: кто мог подумать, что он так войдет в свою роль и станет чуть ли не святым!.. И все же уверена, что его рассудок повредился после смерти Марины. Как бы то ни было, но то, что он решил всех нас сдать, – поступок безумного человека. Когда ты вернешься, его уже не будет. А мне придется жить дальше. Постарайся меня понять и простить. А с записками поступай как хочешь. Я бы все равно не нашла покупателя на свою половину. Да и вообще, не понимаю, неужели на этом действительно можно сделать такие деньги. Что касается моей безопасности, то мне обещали обеспечить ее до самой границы, где меня встретят. А там я растворюсь, и никто обо мне ничего не узнает. С деньгами я не пропаду. А ты, если не боишься, продавай эту рукопись. Думаю, мы сделали правильно, разделив ее поровну: у нас было время на раздумье. В случае если ты все же решишься ее продать и она увидит свет, наше руководство будет думать, что это сделал перед смертью Кирилл. Так что – действуй. Возможно, я пришлю тебе письмо в Париж. Но это будет не скоро, когда все утрясется. Здесь и фотографии – ты будешь удивлен. Т. Т.
Тамара Троицкая».
Чайкин припарковал свою машину в тихом переулке позади консерватории и теперь, избавившись от теплого пальто и стянув с головы парик, отдыхал – курил, глядя, как Юля просто пожирает глазами какую-то рукопись.
А это на самом деле была рукопись, то есть листы, исписанные рукой отца Кирилла. Он подробно писал о том, чем им с Троицкой пришлось заниматься в С. начиная с 1994 года. Записки содержали в себе все телефоны и адреса, фамилии и клички агентов в С., Москве и других городах России – это были, судя по всему, люди, с которыми ему приходилось сталкиваться непосредственно. Было тут немало и о кандидате в президенты – Лазареве. И этот материал на сегодняшний день, по мнению Юли, стоил того, чтобы из-за него ломали копья. Из-за этих записок была убита молодая женщина, пусть и авантюристка, – Адель Сора, так талантливо разыгравшая перед Юлей роль душевнобольной клиентки, лишь бы только заполучить и привезти отцу откровения «священника».
Встречалась там и фамилия Крымов.
Из пожелтевших страниц выпали еще две фотографии: Троицкая с Кириллом и Кирилл, Лазарев и еще один молодой человек – все на том же вокзале Ватерлоо. Видимо, эти трое парней и Тамара учились в Лондоне, а может быть, отдыхали… В той, другой жизни.
Это была первая бандероль – от Троицкой Крымову.
Вторая бандероль, отправленная КРЫМОВЫМ КРЫМОВУ же из Парижа, была внешне очень похожа на первую – начало записок, но уже без фотографий.
– Я что-то не понял, – Чайкин вертел коричневый конверт, присланный Крымовым самому себе. – Как это?
– Я думаю, что он знал о том, что здесь его уже ждут, а потому решил подстраховаться и выслал эти бумаги из Парижа примерно за месяц, чтобы потом иметь возможность самому получить их в более спокойное время… Их было опасно держать при себе…
Поэтому-то он и сказал Берестову, что примерно через неделю всем станет известно, кто убил отца Кирилла… Он знал, что после опубликования рукописи многое из того, что произошло в последнее время в стране, объяснится; всплывут имена и связи руководителей центра, откроется и подлинная сущность деятельности отца Кирилла, и уж тогда Берестов сможет вздохнуть свободнее. Знал он и то, что отца Кирилла, уже настоящего, убьет Троицкая, и, только находясь в Париже, Крымов мог обеспечить себе алиби в случае полного провала, ожидая, когда же все это закончится…
Чайкин, уже потерявший надежду что-либо понять, потому что Юля, забывшись, начинала разговаривать с ним так, как если бы рядом находился более осведомленный Шубин, вскоре задремал. А Юля, листая страницы рукописи, почти физически ощущала, как эти бумаги жгут ей руки…
«Так продал Крымов Даниэлю Сора рукопись или нет? Раз она здесь, значит, он мог вместо нее отдать ксерокопию. Но это уже не сделка. А как же тогда? Неужели Крымов отказался от этой затеи, испугавшись последствий опубликования записок в отношении себя самого? Поскольку там фигурирует и его имя?!» Ей было страшно читать те строки, где упоминался Крымов, Юля боялась столкнуться с масштабами его деятельности.
Она дрожащими руками разорвала конверт, адресованный теперь уже ей – от Крымова.
«Юля, я в Париже. Вот мой телефон…»
Надо же?! Она с досадой отшвырнула записку: письмо опоздало почти на месяц! Прилетев в Париж, Крымов отправил ей весточку в надежде, что она будет его искать…
Значит, примерно такое же письмо ожидало ее и в Москве? А она, вместо того чтобы четко выполнять все его инструкции, потратила столько времени на Аперманис!..
И что теперь следовало делать с этой рукописью? Продать ее Лазареву? Ведь ПОКА еще тихо – значит, Сора даже если и купил одну часть рукописи, то еще не издал ее. А если так, то для Лазарева она будет представлять самую большую ценность на сегодняшний день. Больше того, его можно предупредить о том, что готовит против него Сора, и тогда Сора придет конец…
Юля ужаснулась собственным мыслям.
А что, если отнести всю эту макулатуру Крымову в больницу и посмотреть на его реакцию?
Это было все равно что подписать смертный приговор их чувствам, их романтической и такой неспокойной, полной страсти любви. Хотя сейчас, когда она держала в руках доказательства того, что любила вовсе не Крымова – такого, каким он был на самом деле, а образ, который она придумала себе сама и который боготворила, доходя до унижения, ей уже казалось, что никакой любви нет. Что вместо нее в ее душе образовалась черная, с рваными кровоточащими краями брешь, которую невозможно ничем заполнить… Что может быть невесомее и бессмысленнее пустоты?!.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 157
