Имени Найрина не прозвучало. Последние слова глашатая встретили всеобщее оживление.
— Мне показалось, что Кан решительно настроен, — заметил князь. — Будет интересный бой. Пусть начинают! — он махнул рукой, барабан пророкотал, и противники двинулись навстречу друг другу.
— Нет! — воскликнула Юна, прижимая кулаки к груди, — не надо, я прошу, мой князь…
Князь снова махнул рукой, и бойцов остановили.
— Что такое, любимая племянница? — внязь повернулся к Юне. — Зачем портишь нам удовольствие?
— Сайгур не должен сражаться с Найрином, он его убъет, — прошептала Юна. — Он не должен его убить!
— Ну знаешь. Если этого бояться, то не надо было и начинать. А ты чего разволновалась? — князь удивлённо приподнял бровь. — Видела бы ты, как он разделал твоего Фунира. Но и пахтан неплох, он победил младшего Эрга. Прекрасные соперники!
— Мой князь, умоляю. Дядя… Нельзя рисковать Найрином, — заговорила Юна, отбросив сомнения. — Он единственный может разбудить Челлу. Они магическая пара и влюблены друг в друга. Никто другой не нужен…
— Вон как? — князь удивился, но как-то слишком выразительно. — А почему же ты, дорогая моя, так поздно решила об этом сообщить?
— Простите, мой князь…
— Вы тоже не знали, моя княгиня?
Та поджала губы и опустила взгляд.
— Так зачем? — князь жестко сзглянул на Юну.
— Чтобы Сайгур Кан мог заслужить освобождение, мой князь! — Юна не стала отводить глаза.
— А я должен был смотреть, как они кривляются, изображая поединок? Избавь меня Мать Гемм. И если я позволю меня обманывать, у меня вырастут длинные уши.
И князь расхохотался. Отсмеявшись, сказал:
— Мне жаль. Как же быть с боем, который уже объявлен? Должен быть победитель, и должен быть проигравший. А ты уверена, дорогая племянница, что пахтан разбудит твою падчерицу, и ей не придется спать следующие сто лет?
— Я уверена, мой князь, — сказала Юна уже окрепшим голосом.
— А ты решила взять на себя роль Матери, крутя нами, как тебе вздумается? Это смело, моя дорогая.
— О мой князь, конечно нет! Я не посмела бы. Должно быть, Богиня на самом деле одобряла наши поступки, — отчаянно предположиила Юна.
Князь откинулся на подушки и помолчал, размышляя, и при этом явно испытывая всеобщее терпение. Толпа сдержанно рокотала, желая обещанной схватки. Сайгур теперь удивлённо смотрел на князя.
— Значит, будет вот как… — решил князь, и подозвал глашатая-мукарранца.
— Сегодняшний поединок выразит волю Великой Матери. Юна Тураи ан Эмай по доброй воле решила стать глазами, руками и голосом Великой Матери Гемм, и богиня это приняла, — заговорил он, и теперь в его голосе зазвучал металл, и ещё насмешка.
Глашатай кричал, повторяя слова князя.
— Сиятельная тани Юна Тураи ан Эмай, голос Матери Гемм, сама решит судьбу поединка! Если тани Юна поднимет левую руку — Сайгур Кан уже побежден! Если тани Юна поднимет правую руку — пусть бой начинается немедленно!
Площадь изумлённо замерла, а потом зашумела. Люди не понимали. Они хотели видеть бой двух пахтанов, и чтобы кандриец был побежден в красивой и виртуозной схватке! Объявить его побежденным ни с того ни с сего — неинтересно, хоть бы это и воля Богини, может быть. Сайгур застыл, в изумлении переводя взгляд с князя на Юну. Стражники заслонили от него Найрина. Старшая жрица вышла вперед и запела, громко и пронзительно. Закончив петь, она сняла с пояса мешочек и вытряхнула из него кости, взглянула на них и подняла руки, одобряя решение князя…
— Встань, чтобы тебя было видно всем, — велел князь Юне. — Подними левую руку, если желаешь отменить бой.
Никогда ещё тани Юне Тураи не казалось, что её руки такие тяжелые. Барабанщик опять выбил дробь, призывая к вниманию, но это было лишним — все взгляды и так были устремлены на Юну.
И она подняла левую руку.
Опять пророкотал барабан. Сайгур дернулся было в направлении княжеского места, но стражники схватили его, навалились. Найрин теперь оказался перед Сайгуром, и он сорвал с лица маску.
Сайгур перестал сопротивляться.
— Мне достался отличный кандрийский раб, — сказал князь. — Ну хоть какой-то прибыток.
Юна села, обхватив себя руками — её бил озноб.
Князь махнул, и к нему подвели Найрина.
— Отправляйтесь будить невесту, тан Найрин, — строго сказал князь. — У вас есть время до вечера. А потом вы с Челлой отправитесь к Воротам Гемм, после чего мы будем праздновать вашу свадьбу. Если наутро я увижу брачную простыню, то буду очень щедр. И соберитесь, наконец, тан Найрин, — добавил он, уже усмехаясь. — Ведь свадьба — это радостное событие, да?
Найрин молча поклонился, избегая смотреть на Юну.
— Ты тоже займись делом, — посоветовал ей князь. — Твоя падчерица — твои обязанности. Вот ведь, я заполучил отличного раба, и хоть бы кто поздравил с приобретением! И послушай, может, пообещать сразу казнить его, если Челла не проснётся? Чтобы старался как следует, — он показал на Найрина, который уже отошёл, но недалеко.
На площадь тем временем уже выводили других бойцов — не стоит разочаровывать людей, которые пришли любоваться зрелищем.
После того, как поединки на площади были закончены, зрители насладились зрелищем, а победители довольным рёвом и рукоплесканиями толпы, князь вернулся во дворец и приказал привести Сайгура Кана.
Привели. Привычно поставили на колени — падать на колени теперь Сайгуру было особенно тошно.
— Думаю, ты бы отлично дрался, граф Сайгур, — сказал князь. — Но победа тебя не обрадовала бы, верно?
И было понятно, что вопрос ответа не подразумевает, разве что из почтительности. Но последним Сайгур в этот день не страдал совершенно, поэтому промолчал.
— На коленях стоять неприятно, — сказал князь, усмехаясь. — А мне обычно не нравится задирать голову, разговаривая с великанами вроде тебя. Но на этот раз приятность досталась мне. Я хочу лично объяснить тебе кое-что, граф. Посмотри на меня.
Сайгур посмотрел. Верно, теперь их с коротышкой-князем лица были почти на одном уровне.
— Того, чтобы ты стал рабом, не предполагалось. Это недоразумение, за которое я наказал виновного. Усыплять Челлу Эмай я не планировал тем более. Это неосторожность ещё одного растяпы. Твой рабский статус подтверждён на сегодняшнем поединке, которым распорядилась моя племянница — но она и не могла принять иное решение. Это всё игры Матери, смирись. Кое-что сложилось иначе, чем желал я, но это ничего, Мать Гемм дает равное количество успехов и неудач, даже мне, князю Мукаррана. И тем, что ты мой раб, я доволен.
Сайгур стиснул зубы и отвёл взгляд. Князь продолжал:
— Да, ты мой раб. Не надо звать тебя на службу, сулить награды. Ты хороший воин и останешься воином. Комнатной собачкой ты мне не нужен. Будешь служить в крепости на восточной границе, там много всякого сброда, в том числе твоих земляков. Изучишь язык и местные нравы, и, может быть, скоро получишь крепость под свою руку. Поверь, это не меньше, чем дал тебе Мортаг, но даже лучше. Что касается твоего рабского ошейника, то знай, что он особенный. Это хитрая поделка моего колдуна. Его невозможно снять. Но пробуй, конечно. Скоро тебя не будут запирать, сам обходи колдунов и снимай ошейник, получишь на это деньги. Можешь пытаться бежать. Но когда тебя вернут, то будешь наказан, как беглый раб. Тебе всё понятно? Ответь!
