— Она разрушена.
— Я этого не знала, — пожала плечами Идн. — В таком случае, несомненно, они скоро вернутся.
— Возможно, деревню отстроили заново. Мне бы очень хотелось побывать там и посмотреть. А Бертольд Храбрый доверяет избраннику леди Линнет?
— А, понимаю. — Идн снова обратилась к граф-маршалу. — Бертольд — мой слуга. Он тоже слепой.
— Но он говорил о присутствии упомянутой выше женщины? — спросил я.
— Не знаю. Я никогда не спрашивала. Возможно, моя сестра могла бы… могла бы освободить вас досрочно. Я буду настаивать на этом.
— Она не осмелится, — помотал головой граф-маршал.
Я совершил побег той ночью, хотя сам не считал случившееся побегом. Облако позвала меня усилием мысли и задолго до того, как я достиг конюшни, сообщила мне, что Анс находится рядом с ней. Я разбудил Анса, и в самом скором времени мы нашли для него крепкую, коренастую лошадку и покинули замок. Покружив по залитому лунным светом городу (на что ушло добрых три часа), мы приехали в нашу гостиницу, разбудили Поука и позавтракали.
Затем они отправились на работу, и я вместе с ними. На удаленной от моря границе города рылся глубокий ров под фундамент для крепостной стены. Поук и Анс трудились здесь землекопами; ров уже был шириной десять шагов и такой глубокий, что требовались приставные лестницы, чтобы выносить из него красную глину. Мы поставили лошадку Анса на привязь, чтобы вернуть ее в конюшню в конце рабочего дня, и я снова поехал по городу, примечая при свете дня вещи, которые просмотрел несколькими часами ранее. Я проделал уже треть пути, когда натолкнулся на патрульных стражников.
Мы обратились в бегство, Облако и я. Стрела вонзилась ей в шею, и она развернулась и набросилась на преследователей, страшная, как Гильф. Двое погибли под ее копытами. Я изо всех сил натягивал поводья, пытаясь остановить Облако, когда меня выбили из седла.
Меня отвели в караульную Тортауэра, где держали связанным целых три дня, предварительно обобрав до нитки, и пинали, когда я протестовал. Потом меня привели к Гейнор. Она смертельно боялась Арнтора и потому приказала поместить меня в камеру, находящуюся на самом нижнем уровне подземной тюрьмы, и заковать в цепи.
По правде говоря, приказ королевы не был выполнен. Ни Гед, ни стражники не хотели спускаться ниже двенадцатого уровня и не знали, сколько еще уровней находится под ним. Тортауэр был построен на руинах более древнего здания, и общая площадь двенадцатого уровня равнялась площади Форсетти. Привели кузнеца, молчаливого, сурового мужчину, который не преследовал цели обидеть меня, но и не желал со мной разговаривать. Он раздул угли, надел кандалы мне на запястья и щиколотки и крепко-накрепко сварил железные кольца. Потом начался период моего настоящего заключения, поскольку я поклялся, что не попытаюсь освободиться, пока Тортауэр не падет или король Арнтор не вернется с победой, коли такова воля Вальфатера.
Что же касается Вальфатера, то ни одного часа не проходило без того, чтобы я не надеялся, что он появится и освободит меня от клятвы. Поначалу я ожидал его появления с уверенностью и обдумывал все дела, которые мы сделаем перед возвращением в Скай, — как мы установим порядок во всем мире.
Шли дни, а я все лежал, час за часом, зарывшись в солому и дрожа от холода, и наконец со мной в камере стал сидеть Орг, свирепый и безмолвный, согревая меня своим теплом; он изнемогал от голода, и я разрешил ему убивать любых незнакомых людей.
Время от времени Орг выходил из камеры и вскоре возвращался с окровавленной пастью и снова садился рядом, чтобы согревать меня. Наконец настал день, когда никто не принес мне еды.
Я ждал, говоря себе, что к часу следующего приема пищи надзиратели придут, а в противном случае я позову Баки и прикажу освободить меня. Они не пришли. Я позвал Баки — раз, другой, третий, десятый, двадцатый, — но она так и не появилась. Наконец я понял, что она больше не боится меня, поскольку я закован в цепи. Срок службы, на которую она поступила в башне Глас, истек, и она, чью любовь я так часто отвергал, наконец обрела свободу. Отныне она будет жить жизнью огненного эльфа и ни разу не вспомнит обо мне, умершем в подземной темнице Тортауэра.
Я не знал, что мне делать. Я мог нарушить клятву и выйти на свободу. И уже начинал потихоньку склоняться к такой мысли. Я мог умереть, как решил с самого начала. Жажда меня не особо мучила в таком холоде, а голода я уже не испытывал.
Я мог также попросить Орга принести мне любой еды, какую он сумеет найти, и уподобиться остерлингам, пожирающим тела своих врагов, и я выл в полный голос, охваченный безумием.
Рассеявший кромешную тьму свет, бряцание оружия. Я велел Оргу спрятаться, но было уже поздно. Дверь камеры отворилась, и яркие огни факелов ослепили меня.
Знакомый голос:
— Силы небесные…
Голос короля:
— Кто это рядом с ним?
Я положил ладонь на руку Орга:
— Некто, кого вам лучше не видеть, ваше величество. — Я еле ворочал языком, ибо во рту у меня все пересохло. — Поднимитесь по лестнице обратно. Возвратитесь — и вы его не увидите.
Возбужденные голоса, к которым я не особо прислушивался. Посетители ушли, и я велел Оргу принести воды. Он принес немного в сложенных чашечкой ладонях. Я выпил и отослал его прочь.
Рыцари с факелами вернулись. Я поднялся на ноги, упал и снова поднялся с помощью Била.
Король посмотрел мне прямо в глаза, ибо мы с ним были одного роста.
— Я люблю свою королеву, — сказал он.
Вероятно, я улыбнулся:
— А я нет. Ваше величество, я не прошу позволения говорить со всей откровенностью. Люди, испрашивающие такое позволение, движимы страхом вызвать ваше недовольство или навлечь на себя беду пострашнее. Ваше недовольство ничего для меня не значит, а любая пытка, которой вы можете меня подвергнуть, лишь принесет мне облегчение. Я выступаю от имени Эльфриса и от своего собственного. Вы тиран.
— Я люблю ее, — повторил Арнтор. — Но Целидон люблю больше.
— Вы обращаетесь со своим народом равно дурно. Вы отвернулись от Эльфриса и научили своих подданных следовать вашему примеру. Королева Гейнор хочет, чтобы вы оставили и ее тоже и тем самым осчастливили Целидон. В ваших жилах течет королевская кровь. Королева Гейнор благородного происхождения, а ваши рыцари гордятся своим знатным происхождением. Я простой американец, и я скажу вам все даже под страхом смерти. Ваши деревни опустошаются разбойниками, ангридами и остерлингами, поскольку они тоже брошены вами на произвол судьбы. Верховный Бог предназначил человеческому племени служить обитателям Эльфриса образцом для подражания. Мы научили их насилию, вероломству, и больше ничему; и вы были нашим предводителем.
Он кивнул, к немалому моему изумлению.
— Вы говорите, что вы низкого происхождения. Разве вы не рыцарь? Я позволил вам оставить шпоры.
