электричество такого значения для смертного человека…
— У нас на исходе уголь и вода, — последовал ответ. — Поспешите, ради Бога, или мы отправимся в Рио.
На это я горячими от лихорадочного волнения руками передал:
— В Рио известно; держитесь моря; мы завтра будем у вас.
Несколько минут длилось молчание. Я представлял себе, что неизвестный мне экипаж ведет дебаты относительно моих слов, как бы вселяющих надежду на спасение. Вспомогательное судно идет к ним. Они будут избавлены от необходимости выйти на берег и от жажды. Когда аппарат снова начал свою доверчивую исповедь, меня еще раз просили поспешить.
— Я Валентин Аймроз. Что задержало вас на берегу?
— Полиция и Фабос.
— Фордибрас, значит, изменник!
— Дочь его с вами?
— Разве это известно в Европе?
— Подозревают.
— Благодаря болтуну Фабосу. Он получил мое послание. Сикамор вышел в море.
— Он на два дня позади нас.
— Какой уголь у вас на борту?
Я отошел от аппарата и не отвечал ни единого слова. Надо вам сказать, что я был уже убежден в том, что таинственный «Бриллиантовый корабль» был в действительности судном буксирным и, следовательно, должен был поджидать прибытия других судов. Из Европы или Америки выходили с правильными промежутками тендеры значительной величины, которые снабжали водой, провизией и углем судно еврея, где он скрывал свою добычу и скрывался сам со своими сообщниками. Получалась, таким образом, целая система правильных переездов взад и вперед, совершаемых этими негодяями в качестве вспомогательного экипажа. Большое судно никогда, вероятно, не показывалось у берегов, за исключением только случаев крайней необходимости. Выбор же такого места для постоянного крейсирования объяснялся тем, что в этих широтах царствует полная тишина и отсутствуют ураганы. Все это было мне вполне ясно. Когда же этот архинегодяй спросил меня, какой уголь у нас на борту, я понял, что это грозит нам опасностью, и моментально ушел от аппарата. Я не имел сведений о тендере. Малейшая неосторожность могла испортить так удачно проведенную мной операцию.
— Там хотят узнать, вероятно, насколько осторожен получатель, — сказал я себе, выходя из каюты в таком возбужденном состоянии, в каком я еще не был со дня своего отъезда из Англии. — Тем лучше. Пусть себе спрашивают, что хотят, я знаю о них достаточно, а завтра узнают об этом и в Европе.
Лорри был на палубе, когда я поднялся наверх, а рядом с ним стоял Мак-Шанус. Я удивился, узнав, что уже шесть часов и солнце садится. Друзья мои сразу же заметили бледность моего лица и спросили, что так долго задержало меня в каюте.
— Джентльмены, — ответил я, — «Бриллиантовый корабль» находится в нескольких стах милях от нас и на борту его еврей и Анна Фордибрас. Капитан Лорри, сделайте необходимые распоряжения! Тимофей, пришли мне сюда наверх виски с содовой и самую длинную сигару, какая есть на яхте. Мне нужно кое-что обдумать… да, обдумать.
Я повернулся и направился к своей каюте. Когда я входил туда, позади меня раздались веселые восклицания. Ах! Славный малый! К какой пристани повернули они так решительно нашу яхту? Не к пристани смерти и к могиле на этом спокойном океане, по которому мы мчались теперь с такой быстротой, словно там, за этим тусклым горизонтом, находился желанный рай земной?
Я ничего не соображал. Мною снова овладела лихорадка преследования, и правь нашим рулем сама смерть, я бы и тогда не послушал голоса жизни, звавшего меня назад…
XX
ЯХТА «БЕЛЫЕ КРЫЛЬЯ» ИДЕТ НА РИСК
Мерри, наш маленький повар — хвастун в белом переднике, утверждающий, что он француз, — поклялся в этот вечер, что если он когда-либо еще изготовит рагу «а la trufle a Perigord» для такого господина, который вместо обеда пьет виски с содовой и курит сигару, то «пусть его повесят на крючке для котла». Я успокоил доброго малого, заказав ему ужин к одиннадцати часам и пригласив на него Лорри и Бенсона, нашего инженера-механика. Нет надобности говорить, что разговор наш вертелся около одного и того же. Не успели мы наполнить стаканы, как я начал предлагать им вопросы и писать на бумаге ответы.
— На сколько дней хватит нам угля, мистер Бенсон?
— В зависимости от того, как далеко и как быстро будем мы идти, сэр!
— Предположите, что мы лежим в дрейфе. В таком случае не может быть большого потребления угля?
— Нет, сэр! Если же вы вздумаете снова мчаться на всех парах, то закрома ваши быстро опустошатся.
— Все будет зависеть от того, как поступят те люди, Бенсон. Они могу быть в том же положении, что и мы. Если друзья наши на родине поверят нашему донесению, то не думаю, чтобы на Валя Аймроза или на кого бы то ни было из его компании вышло больше угля. Надо полагать, у него есть другие источники. Он не может полагаться на помощь судов, идущих из Европы. Что касается американского правительства, то вряд ли оно пожелает вмешиваться в дела подобного рода. Газеты в той же мере заговорят об этом деле, в какой полиция будет уклоняться от действий. Мы должны приготовиться к недоверию. Если кто нам поверит, так разве только те люди в Южной Африке, которые ежегодно теряют сотни тысяч фунтов. В этом и есть ключ к разгадке тайны. У еврея есть сотни агентов, которые крадут для него бриллианты из Кимберлея, а он скрывает и людей этих, и добычу на своем огромном судне, пока не минует опасность. Один намек тем приятным людям, магнатам Парк-Лэна, — и вы будете снабжены достаточным количеством денег для какой угодно цели. Я сомневаюсь, однако, в их здравом смысле. Мы не должны в этом деле принимать их во внимание.
— Тебе нужно думать о себе и о молодой леди, а не о других, — прервал меня Тимофей. — Какое тебе, черт возьми, дело до Парк-Лэна, до меня и до кого бы то ни было другого? Обязаны
