Илона спросила так, будто они ведут светскую беседу и вопрос касается пристрастий в музыке, и это ни разу не открытое оскорбление, которое Аня просто съедает, кривясь…
— Не обижайся, малыш, но это бросается в глаза. Вилку так и не научилась держать, но думаешь, что компенсируешь другим. Со многими получилось бы. Я так тебе скажу. Некоторым мужчинам действительно нравится такой типаж — из колхоза в ресторан. Но с Корнеем… Владимировичем… Так не работает. Ты либо идеальна. Либо тебя не существует. Ты к этому готова? То, что он делает тебе скидки — это временно. Быстро наиграется. Ты же дала уже, правда? Хотя можешь не отвечать. Иначе он бы тебя здесь не держал. Быстро, неприхотливо, всегда под рукой. Чтоб не мотаться, когда приспичит. Но тебе определенно есть, чем гордиться. Вероятно, ты его устроила. И мой тебе совет еще — не отказывай, не привередничай, он такого не любит. Хотя… Зачем тебе мои советы, да?
— Куда вы лезете вообще? — Каждое слово, каждый вопрос, каждое язвительное замечание било больно. Не по страху, так по стыду. Но ответить что-то достойное Аня не могла. Просто хотела, чтобы Илона прекратила. Вот только…
— Ну кто-то ведь должен тебе правду открыть. Ты же убедила себя, что все нормально. Даже хорошо. «Принца» заполучила. Как минимум, красивого. Холодного такого. Успешного. Он пальцем поманил, ты ноги в стороны…
— Прекратите, иначе…
— Что? Корнею позвонишь? Позвони… Послушаешь, что со своими проблемами каждый должен разбираться сам. Ты думаешь, его интересуют женские разборки? Так я тебя разочарую — абсолютно нет. Он «выше» этого. Спасать тебя не примчится. Если я хоть немного его знаю… А уж поверь — у меня было достаточно времени, чтобы узнать…
Как бы Ане ни хотелось спорить, но она с горечью осознавала — в этом Илона права. Спасать не примчится.
— И вот что я скажу тебе, девочка. Лучшее, что ты можешь сделать — это съехать, как можно скорее.
— Иначе что?
— Иначе… Когда он наиграется — я раздавлю.
Тон Илоны не поменялся. А вот взгляд — очень. Больше не было напускной снисходительности. Она смотрела прямо и решительно. Выдержала паузу, снова улыбнулась, продолжила…
— Прости, малыш. Но я потратила на него слишком много сил и времени, чтобы сейчас благородно отступать. Тем более, действительно знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать: такие, как ты, его раздражают. Он ненавидит вас. Низших людей. Относится, как к насекомым. И заботите вы его так же. И чувства ваши. И желания. Могу предположить, что ты напомнила ему девочку, в которую он был влюблен в садике… А больше-то он влюблен не был никогда. Вот и получила ты свою пятиминутку счастья. Пожила в достатке. Можешь еще сумку какую-то выклянчить. Он купит. Или карточку даст — сама купишь. Но как только ты начнешь его раздражать — он от тебя избавится. А если ты прислушаешься ко мне — то поступишь мудро. И даже выгоду какую-никакую получишь. Я дам тебе деньги, а ты…
— Вы совсем что ли? — Не выдержав, Аня подскочила с дивана, схватила в руки телефон, подошла к окну… Увидела, что на экране вспыхнуло сообщение… Поняла, что от Корнея… Но ни открыть сейчас не смогла бы, ни прочесть…
Лицо горело от возмущения и стыда, а мысли путались. Чтобы скрыть это, она отвернулась к окну, сложила руки на груди, глядя откровенно яростно… Но не Илоне в лицо, а в пространство.
— В чем мое «совсем»? Это же не я спуталась с чужим мужчиной… Я предлагаю тебе решение проблемы. Если ты включишь мозг — поймешь, что оно не самое плохое. Ты не удержишь его, малыш. Как бы ни хотела. А я могу. Больше, чем дам тебе я, от него ты не получишь. Просто потому, что ты — бабочка-однодневка. Так зачем? Мы же обе понимаем,
что
тебя привлекает в нем. Я просто хочу разобраться со всем побыстрей — не люблю стрессовать. А ты зачем-то упираешься…
— Потому что я не продаюсь… И если вы… Если вы с ним… Из-за денег… То не надо ровнять всех по себе…
Аня выдавливала из себя каждое слово, чувствуя, как отвращение все растет.
— Ты хотела сказать,
мне
не продаешься? Или тебе нравится думать, что он тебе действительно «подарки» дарит? — Илона же только улыбнулась, подняла руки на уровень лица и на слове «подарки» изобразила кавычки. — Обожаю этот ваш искренний провинциальный самообман… Но разочарую. Отношения с Высоцким — всегда рыночные. Это обмен. Если ты до сих пор этого не поняла — то я переоценила тебя. Все закончится куда быстрей, чем я предположила. И даже денег тебе давать не придется… Или подожди… — Илона замолкла… И это было так неожиданно, что Аня бросила быстрый взгляд. Женщина немного сощурилась, глядя на нее… Снова спустилась до пят, поднялась до макушки… — Господи, девочка… Да неужели ты влюбилась?
Ане можно было не отвечать. Только и оставалось, что отвернуться к окну, светя красной, как свекла, щекой и таким же ухом…
— Ну ты даешь… Мне тебя даже жалко, зайка…
— Прекратите. Зайка. Малыш… Я вам не разрешала, кажется. Это вы пришли ко мне, а не я к вам. И я не обязана выслушивать…. — Аня огрызнулась, бросив на Илону злой взгляд, но надолго ее не хватило. Быстро снова отвернулась к окну, снова чувствуя телефонную вибрацию мокрой от волнения ладонью.
— Конечно, не обязана… Ты же у себя в голове за его любовь борешься? А он что? Любит? — безошибочно найдя самую больную точку, Илона сразу же в нее ударила. Несомненно, видела, что Аня даже дернулась, будто попали в нерв. Сильнее сжала телефон, яростнее уставилась в неплотную тюль… — Ты знаешь… Я сейчас скажу тебе кое-что… И это уж точно не как сопернице. Мне кажется, я немного понимаю Корнея. На тебя смотришь… И жалко. Ему тоже, наверное. Но не занимайся самообманом. Жалостью все и ограничится. А закончится психом. И ты — все такая же влюбленная — окажешься на улице. Он выбрасывает из жизни людей, как только они ему надоедают. Нарушают его правила. Начинают раздражать. Другие вещи больше жалеют, чем он людей. А ты, зайка, быстро надоешь.
— Вам-то откуда знать? — новый вопрос с надрывом Аня задала, уже даже не оглядываясь. И не услышав ответ, точно знала, что значит молчание. Просто Илона… Знает Корнея намного лучше. Знает, а не придумывает.
— Я даже особого удовольствия не испытаю, когда окажусь права, Аня. Бежала бы ты, девочка…
Когда Аня все же оглянулась, наконец-то поймала новый взгляд — задумчивый. Без превосходства и снисходительности. Такой, что стало только горше. Такой, будто даже сопернице действительно есть, из-за чего ее жалеть.
— Я не возьму деньги. И съезжать не собираюсь. И слушать вас… Не хочу больше. Пока здесь живу я — уйдите, пожалуйста.
— Уйти, чтобы ты снова смогла убедить тебя, что меня не существует? А может и не только меня, да? Кто его знает, какая еще… Экзотика… Его заинтересует, правда? Это ведь так непредсказуемо…
От взгляда и тона минутной давности не осталось и следа. Вставая со стула, Илона снова смотрела на Аню, иронично улыбаясь…
