Первая история, естественно, гораздо менее героическая, однако мне она кажется более достоверной. Макандаль был талантливым стратегом и оратором, однако, похоже, также был самонадеянным и самовлюбленным человеком. Его обхождение с женщинами и требования поклоняться ему имеют многочисленные подтверждения. Особенно в последние годы своей жизни Макандаль явно характеризовал себя как посланца Божьего и бессмертного. Тем не менее события с Ассам также могли иметь место. По этому поводу существуют записи иезуитов, которые выглядят довольно правдоподобно. Я не хотела оставлять молодую женщину без упоминания, однако переместила ее смерть на несколько лет вперед и внесла ее в свою историю. Фактически же она, очевидно, умерла в тот же год, когда закончилось победное шествие Макандаля.
Весьма противоречивые сведения имеются также о смерти Макандаля. Многие легенды свидетельствуют о том, что он, стоя на костре, освободился от пут. Но смог ли он затем действительно скрыться или же был схвачен непосредственно после этого и умер в пламени, сбежал ли он оттуда или умер позже от ожогов, как в моей истории, до сих пор определить невозможно. В одной легенде говорится о том, что Макандаль превратился в насекомое и улетел. Но сам он пророчествовал, что возродится в виде москита или же роя москитов, что подтверждает свидетельство об эпидемии желтой лихорадки, последовавшей за нашествием москитов и комаров в 1794 году. Это якобы в значительной мере способствовало успеху восстания чернокожих.
Естественно, я провела серьезные исследования по всем вопросам, касающимся рабовладельчества в Сан-Доминго и на Ямайке. «Code Noir», например, действительно определял отношения между черными и белыми во французских колониях, и также на самом деле существуют доказательства, отражающие различные взгляды протестантов и католиков на души их рабов. Я посчитала, что это очень интересно. В данном аспекте я ранее никогда не рассматривала различия между обеими великими конфессиями.
Однако еще больше меня удивили результаты моих исследований о жизни на пиратских кораблях. Конечно, я никогда бы не предположила, что в командах Черной Бороды и других пресловутых пиратов существовали зачатки демократии. Однако пираты на самом деле занимали должности на своих кораблях в результате выборов, там действительно выплачивались своеобразные пенсии, а также компенсации за полученные раны и увечья. Джентльмены удачи также отличались терпимостью в отношении представителей различных рас, национальностей и религий. Кодекс поведения на «Морской деве» соответствует документам с пиратских кораблей, существовавших на самом деле. Даже скрытую жизнь Бонни среди мужчин и необходимые для этого приемы мне не пришлось выдумывать. Историческим предшественником Бобби был молодой пират по имени Билли Бридль, который два года был юнгой на корабле. Затем он сорвался с мачты и разбился насмерть, и тогда обнаружилось, что это — женщина. На самом деле Билли звали Рэчел Янг.
Местом действия данного романа является остров Эспаньола в Карибском море, на котором сейчас находятся государства Гаити и Доминиканская республика. По сути, Гаити возникло из французской колонии Сан-Доминго, а Доминиканская республика — из испанской колонии Санто-Доминго. Таким образом, бóльшая часть событий этой книги разыгрывается в сегодняшнем Гаити, и это осложняло мои исследования. У Гаити есть своя, чрезвычайно бурная, отмеченная насилием история, что было не особенно благоприятно для архивирования данных и, прежде всего, событий, связанных с гражданским населением. Сегодня там вряд ли можно найти городские архивы, что, конечно, имеет причиной не только политические отношения, но также и то, что многие записи были утеряны, например, во время природных катаклизмов. Таким образом, иногда мне приходилось импровизировать, как, например, при описании города Кап-Франсе. Из восемнадцатого столетия до наших дней не дошли ни планы города, ни его картины, по крайней мере, я их не нашла. Не существует ни одного здания, построенного в те времена.
Кап-Франсе, современный город Кап-Аитьен, многократно подвергался разрушениям в результате землетрясений. Таким образом, я не смогла выяснить, на какой именно площади был сожжен Макандаль, где находилась жандармерия и в каком стиле был выстроен дворец губернатора. Барельеф над входом во дворец, который обстреливает Бонни, например, является плодом моей фантазии. Однако же этот город во времена своего расцвета действительно считался «Парижем Карибских островов». Таким образом, пышные строения и оживленная общественная жизнь все-таки существовали.
Дом Виктора в Кап-Франсе был воспроизведен по типичным городским зданиям зажиточных обитателей тогдашней Эспаньолы. Архитектурный стиль в испанской и французской частях острова был, конечно, схожим.
Кстати, на сюжет о магическом притяжении между сводными братом и сестрой Деирдре и Джефом меня вдохновила история, взятая из одного документа о влюбленных друг в друга братьях и сестрах. Нечто похожее не кажется необычным, если брат и сестра выросли в отдалении друг от друга и если их, уже взрослыми, не представили друг другу как брата и сестру. Если они, не зная о своем родстве, встречались, то очень часто влюблялись друг в друга. Кажется, что все же сильнее притягивается друг к другу общность, чем противоположности.
И в заключение пара слов о языке этого романа. Как и в «Острове тысячи родников», я отказалась от политически корректных высказываний моих персонажей в пользу большей аутентичности. В восемнадцатом веке слово «негры» повсеместно использовали как синоним к слову «черные». Во французском языковом пространстве оба слова стали родственными, не имея различия в оценках, причем черных, естественно, считали неполноценными людьми. В английском языке слово «ниггер» имеет еще более унизительный оттенок, однако рабы, общаясь между собой, тоже его употребляли — иногда агрессивно, когда речь шла о разделении между домашними слугами и полевыми рабами, иногда фривольно, обозначая своих сексуальных партнеров. От слова «мулат» я тоже не могла отказаться, хотя это понятие за прошедшие века в такой же степени стало восприниматься как дискриминирующее. С моей точки зрения, если бы я из соображений политкорректности стала смягчать выражения, то язык романа звучал бы фальшиво. Терпимость и равноправие являются для меня в меньшей степени вопросом слов, чем дел. Если я своими историями хоть немного могу внести вклад во взаимопонимание между этническими группами, то меня это очень радует.
Любители лошадей, возможно, заинтересуются породами пасо перуано и пасо фино, которые в книге также играют роль, пусть даже и небольшую. Лошади, которые относятся к этим породам или происходят от них, сегодня еще распространены в Доминиканской республике, и на Гаити, без сомнения, также имеются чистопородные экземпляры и их помеси. Первые из этих лошадей попали на острова якобы еще с Колумбом, однако в последующее время для выведения пород были импортированы и другие лошади. Особенность пород пасо перуано и пасо фино — это движение на четыре такта, которое соответствует пасадоблю — по-французски его называют «Amble»[45], а по-английски — «Saddle Gait»[46]. Поскольку постоянно как минимум одна нога лошади остается на земле, то всадника не подбрасывает, как когда он скачет рысью, а мягко качает, и движения лошади свободны от сотрясений. Галоп лошадей-пасо является скорее высоким, чем быстрым. Обе породы, как пасо перуано, так и пасо фино, выращивают во многих европейских странах, прежде всего в Германии, Швейцарии и Италии.
