— Сколько угодно, — Берия взмахнул руками. — Камикадзе, Чарльз, Млад, Аякс…
— Как только кончится война с Германией, полностью переключишься на новое оружие, — Сталин отвернулся от окна. — Подумай, как организовать госкомитет при Совнаркоме.
— Организуем. Кому сдать наркомат?
— Придумаем… Может быть, Мешику.
— Мешика я заберу с собой, он правая рука по ракетным и атомным делам. Я бы Богдана Кобулова предложил, но армянин после грузина — хорошо ли получится? Надо русского или украинца.
— Не думай о мелочах, — Сталин поморщился. — Абакумова назначим, все равно «Смерш» надо расформировать после войны. Амаяк Кобулов станет первым замнаркома. Богдан Захарович при Меркулове останется.
Подумав над неожиданным предложением, Берия остался недоволен, однако возражать не стал. Молотов и Маленков тоже промолчали — Хозяину виднее, кому доверить столь ответственный пост, а генерал Абакумов должен справиться.
Приближалось время переговоров. Спросив разрешения, Поскребышев запустил в кабинет военных. Один за другим зашли и сели за стол Жуков, Кузнецов, Рокоссовский, Конев, Шапошников, Егоров, Василевский, Антонов, Меркулов. Отдельной группой расположились руководители германского правительства в изгнании Эрнст Тельман, Вильгельм Пик, Вальтер Ульбрихт, Эрнст Волльвебер и Фридрих Паулюс. Последними вошли прилетевшие из Ростока представители Германии: генерал-фельдмаршалы Рундштедт и Клюге генералы Гальдер и Гудериан, а также старый знакомый фон Шуленбург, бывший посол в СССР, а ныне — экс-министр иностранных дел из более не существующего правительства Геринга.
— Сегодня мы проведем предварительные переговоры, — начал Молотов. — Завтра к вечеру в Москву прибудут американский госсекретарь и министр иностранных дел Англии.
Рундштедт отрывисто произнес:
— Послезавтра может исчезнуть предмет переговоров. Мы обязаны принять решение сегодня.
— Нам, русским, неудобно вести сепаратные переговоры, — равнодушно сообщил Сталин. — Существует соглашение с союзниками, запрещающее нам вести сепаратные переговоры. Лишь в случае крайней необходимости мы могли бы вступить в подобные переговоры с официальными властями Германского рейха.
— Никаких официальных властей Германского рейха не существует, — опустив взгляд, мрачно произнес Клюге.
Граф Шуленбург, лучше военачальников понимавший начатую Сталиным игру, добавил:
— Вы ведете не сепаратные переговоры с правительством враждебного государства. Здесь находятся военные парламентеры, речь идет о сдаче в плен небольшой войсковой группировки либо о совместных боевых действиях против общего врага. Для таких переговоров не требуется санкция Вашингтона или Торонто.
— Ну, если вопрос поставлен таким образом, это меняет дело, — согласился Сталин. — Действительно, мы не спрашивали разрешения союзников, когда принимали капитуляцию фельдмаршала Паулюса в Ростове. И когда Румыния повернула штыки против фашистов, мы тоже не ждали согласия из-за океана.
Болгарию, Италию, Венгрию он упоминать не стал и попросил гостей изложить предложения по существу дела.
Два фельдмаршала коротко описали положение в окруженной стране. Меньше недели тому назад, 20 октября, войска СС и перешедшие на их сторону части Вермахта захватили Берлин. По обвинению в измене были казнены президент рейхстага, многие депутаты, назначенные Герингом министры, а также фельдмаршалы фон Бломберг, фон Браухич, Вицлебен, Лист, Мильх и гросс-адмирал Редер. Убиты великие полководцы Гёпнер и Клейст. Вооруженные силы Германии раскололись. Путчистов удалось выбить из Берлина, так что теперь Совет военных командиров контролирует всю Силезию и Померанию. Свою лояльность совету выразил главком группы армий «Запад» фельдмаршал Модель, войска которого продолжают удерживать территорию от Парижа до исконных земель Рейха.
— То есть Эльзаса и Лотарингии, — уточнил фон Шуленбург.
Последнее замечание не могло быть случайным. Старый опытный дипломат намекнул, на какие послевоенные границы рассчитывает Совет Кригскоммандеров. Для того и проводятся переговоры: стороны называют свои притязания, а потом постепенно отказываются от некоторых.
— Примерно две трети Рейха оказались под властью безумцев, — продолжал Клюге. — Я имею в виду эсэсовских фанатиков Дитриха и Далюге. Они поднимают фольксштурм и «Гитлерюгенд», они направили во все пехотные дивизии подразделения СС, чтобы гнать солдат в бой под дулами пулеметов. Мы вынуждены просить у вас помощи.
В разговор опять включился фон Шуленбург:
— Вы, господин Сталин, говорили, что антигитлеровская коалиция ведет войну не против немцев, а против нацистов. Как видите, немцы… — он показал на своих спутников и на команду Тельмана. — …Немцы готовы воевать против нацистов вместе с вами.
Отсидевший десятилетие в Гитлеровских застенках Тельман свирепо зыркнул глазом. Он слишком хорошо помнил времена, когда генерал Рундштедт, командовавший Берлинским гарнизоном, выводил на улицы солдат Рейхсвера, чтобы разогнать демонстрации левых партий, чтобы защитить штурмовиков-наци от рабочих дружин компартии… Сейчас-то постаревший волк поджал хвост и прибежал просить помощи у вчерашних врагов. Тельман плохо понимал, чего хочет Сталин, но невозмутимый вождь советских коммунистов явно вел свою хитрую игру. Впрочем, он уже переиграл противников на поле боя, наверняка одержит победу и в политической игре, где нет ему равных…
Вертя пальцами папиросную коробку, Сталин осведомился равнодушно, какими силами располагают военные группировки на территории Германии. Ответил ему Рундштедт, назвавший цифры, уже известные советской стороне: Совету командиров подчинялось чуть больше миллиона солдат и большая часть Люфтваффе, у нацистов было три танковых корпуса, хотя оставалось немного меньше личного состава. Еще тысяч семьсот находились в подчинении Моделя и до двух миллионов стояли по периметру германских границ, не примкнув ни к одной из сторон.
— Беда в том, что войска Зеппа и Далюге рвутся в бой, они считают нас предателями, — было видно, что Гальдеру нелегко делать такие признания. — Они готовы продолжать войну, воевать против всего мира до последнего немца. Те войска, которые подчиняются нашему командованию, морально сломлены. Офицеры и солдаты хотели бы поскорее закончить войну и не стрелять ни в русских, ни в немцев. В соединениях начался разброд, растет дезертирство, падает дисциплина.
Примерно то же самое творилось на фронте у нас в 17-м, — подумал Сталин. Подержать бы их немного в блокаде — армия разбежится, страна развалится, и можно голыми руками брать. Но есть опасность, что эсэсовцы выиграют еще одно сражение, и тогда миллионы «фельдграу» примкнут к победителям. И перед нами снова встанет прежняя Германия, вдвое опаснее, чем прежде.
Спокойным голосом он произнес условия советской стороны: Совет командиров признает верховной властью правительство «Свободной Германии» во главе с премьер-министром Тельманом, в таком случае Красная Армия поможет своим германским союзникам подавить фашистский путч. Кроме того, Совет командиров должен был отдать приказ о прекращении военных действий окруженным в Прибалтике войскам группы армий «Север».
