чтобы вытереть вино с лица. В глазах его была растерянность, был и гнев, но какой-то беспомощный, подавленный.
— Ну что ж... Ну что ж, — повторял он. — Если так... Действительно... Мотор машины заработает и пожалуйста...
— Какой-то вы замшелый, Иван Иванович... Тяжело перестраиваетесь. Не знаю, что вы там Президенту насоветуете, не знаю... До скорой встречи, Иван Иванович, — Пафнутьев поднялся и быстрыми частыми шагами направился к воротам. Ни Сысцов, ни один из его боевиков не пошевелились. Только у самых ворот Пафнутьев решился оглянуться — все оставались неподвижны. Не искушая больше судьбу, он проскользнул в приоткрытые ворота. Его машина стояла на месте. Возле нее торчал еще один боевик. Он посмотрел на Пафнутьева с нескрываемым удивлением.
— Быстро к шефу! — сказал Пафнутьев. — Установка меняется.
Решительно отодвинув парня в сторону, он открыл дверцу, сел за руль, включил мотор и, не теряя ни секунды, рванул с места. Через триста метров остановился — на дороге стоял Андрей.
— Садись быстрее! — сказал Пафнутьев, распахивая дверцу.
— Что вы ему сказали на прощание? — спросил Андрей, когда машина вырвалась на шоссе.
— Что говорят люди, покидая гостеприимного хозяина... До скорой встречи.
— Надо было его все-таки хлопнуть.
— Ни в коем случае! Это всем им развязало бы руки и мы бы отсюда так легко не выбрались.
— А дело бы сделали, — стоял на своем Андрей.
— Нет, Андрюшенька... Нам не только о себе надо думать. Нам еще кое-кого спасать надо.
— Кого именно?
— Начнем с Фырнина. Ему, похоже, крепко досталось. А потом, помолясь, и за тебя возьмемся, — Пафнутьев прибавил скорости, обошел сразу несколько грузовиков и вырвался на простор. Дорога была свободная, холодный осенний воздух охлаждал мотор, врывался в салон, наполняя его запахами поздней осени. — Как же я напьюсь сегодня с Аркашкой и Овсовым, — проговорил Пафнутьев после долгого молчания. — Как же я напьюсь, — и радость предвкушения озарила его лицо.
