полянке Громобоев расстелил газету, разложил закуску, открыл бутылку «Смирновки» и разлил порции по железным кружкам. Бывшим сослуживцам было немного не по себе, неловко, пальцы, державшие кружки слегка подрагивали.
— За того парня! Чтобы он выкрутился из передряги…, — произнёс Шум.
— За его и нашу удачу! Чтоб миновать бандитов в форме и без формы! До дна!
Допив бутылку водки, товарищи сразу легли спать. Говорить не хотелось, на душе было погано, гадко и неприятно. Долго ворочались, Василий в спальнике, а Громобоев на матрасе поперёк сидений, но всё же алкоголь и усталость взяли своё — заснули. Рано утром, с первыми лучами солнца Шум начал ворочаться и окликнул Эдика.
— Командир, ну, что поехали?
— Я всегда готов, не мне ведь баранку крутить…
Ополоснулись водой из канистры, и поспешили к границе, до которой было уже рукой подать. Василий рулил, Громобоев опять изредка подсказывал маршрут, но больше молчал. Он напряжённо думал о дальнейшей жизни и службе. Служить и терпеть разные унижения в этой армии больше не хотелось. Да и жить в голодной России, в которой практически два года отсутствовал, было страшновато. Опять терпеть лишения и стойко переносить бытовые тяготы? Дурные думы лезли в голову вереницей…
К польско-белорусской границе доехали к вечеру и без приключений, повезло, видимо свой лимит неприятностей они уже исчерпали. Сразу за белорусским КПП их ждали родственники: Шума шурин, а Эдика отец. Подставили доски к борту, спустили «Жигулёнка» на родную землю, на которую эта машина вернулась спустя десять лет. Сослуживцы тепло попрощались, обменялись адресами. Теперь им предстояло служить в разных армиях (если только для них найдутся вакансии): одному в белорусской, другому в российской. Главное дело, чтобы не пришлось воевать друг против друга как солдатам бывшей единой Югославии. А то взбредет кому-то в голову, что Могилёв русский город, как и Севастополь, как Крым. И пойдет брат на брата…
Шум с родственником сели в «МАЗ», посигналили и уехали, а Эдик снова вручил ключи отцу.
— Тебе гнать машину, дарю! А мне надо опять в Брест.
— Что ты удумал? Зачем тебе Брест? — удивился отец.
— Сяду в поезд но пока не решил в какую сторону.
— Вот чудак-человек! — сокрушался отец, давя на газ. — Я же вина наделал, чачи нагнал, арбузов полный подвал наполнил, мясо приготовил, шашлык собрался сварганить…
— В другой раз, батя, в другой раз.
Отец недоумённо покачал головой.
— Что-то ты странное задумал… а поговорить не хочешь?
— Нет! Прощай…
Эдик выбрался из машины, забрал из багажника чемодан и пошёл в сторону уже знакомой прежде автобусной остановки.
Эпилог
Один мой приятель-капитан, сослуживец по далёкому гарнизону в Туркестане, позже провоевавший два года в Афганистане и получивший там два ордена и медаль за мужество и в придачу к ним ранения и инвалидность оказался перед подобной дилеммой. После возвращения с войны он попал послужить в сытую Германию. Из-за проблем со здоровьем семьёй он так и не обзавёлся, ничего его с новой Родиной — Россией особо не связывало, так вот он так не вернулся домой после расформирования полка. Собрал немногочисленные вещи, сел в поезд, но не на восток, а на запад, попросил убежища, даже не знаю, как он всё это мотивировал.
Приняли, дали социал-пенсию по инвалидности, хотя инвалидом он стал на чужой для Германии войне! Власти выделили жильё, оплачивают коммунальные услуги, назначили скромное пособие, которого в принципе хватает на жизнь, однако и работать нельзя, иначе лишат пенсии. Так на пособие и живёт двадцать лет. Существует? По крайней мере, этот инвалид войны не бедствует. Можно это назвать жизнью? А почему нет? Скучает по Родине? Скучает, мучается, но видимо его всё устраивает…
Глава последняя. Или возможно первая…
Конечно же, ни в какой Германии наш герой не остался, совесть офицера не позволила. Приехал, а страны не узнать! Советский Союз уже распался, на его месте образовалось пятнадцать новых государств. Во многих бывших республиках было неспокойно, пахло порохом, а Кавказ уже вовсю «пылал».
Итак, Эдуард возвратился уже в совсем другое государство, с иной политической и экономической системой, и находящемся на крутом переломе. На улицах и площадях митинги и демонстрации протеста, массовые забастовки и голодовки, жульничество, воровство, бандитизм, экономический хаос.
Когда Громобоев прибыл в штаб военного округа с командировочным предписанием, оказалось ему были не рады и не ждали. Выходит, ему действительно стоило дезертировать? Политуправления не было, но вместо него теперь существовала другая структура — Управление по работе с личным составом. В принципе это новое учреждение ничем от прежней конторы не отличалась, да и люди в кабинетах сидели почти все те же. Выходило так, что произошла лишь смена вывески.
Возглавлял отдел кадров знакомый по высылке Громобоева в Германию полковник Сергей Сергеевич. Значит, реформирование структуры ему пошло лишь на пользу: Сергей Сергеевич вырос и в звании, и должности.
— О! Громобоев! Что-то вы рано вернулись, — усмехнулся кадровик.
— Я не спешил, но армию расформировали, — развел руками Эдуард.
— Увы, но вакантных мест для вас в округе в настоящее время нет! — «порадовал» Громобоева полковник.
— Вообще нет должностей или для меня конкретно?
— И вообще, и конкретно для вас, — ответил полковник с плохо скрываемой ухмылкой. — Мы ваши деловые качества и политические взгляды хорошо знаем…
— Что предлагаете мне делать?
Полковник притворно улыбнулся и предложил несколько вариантов:
— Можно попробовать устроиться в налоговую полицию, сейчас туда идет набор из бывших сотрудников КГБ, милиционеров и уволенных из армии офицеров. Возьмут — тогда полиция должна будет прислать отношение, вы сразу увольняетесь и далее служите у них. Или если хотите, можете полтора года находиться за штатом, при базе хранения на Черной речке, и не спеша искать себе место службы. Либо, по добровольному желанию, отправлю на должность старшего лейтенанта — заместителя командира роты по воспитательной работе. А можно хоть сейчас написать рапорт об увольнении из армии, никто никого теперь не держит, идёт большое сокращение армии…
Эдику хотелось крепко обматерить этого притворно-ласкового чинушу. Как всё странно оборачивается: политорганы расформированы, коммунисты от власти отстранены, в стране иная общественная и экономическая формация, а эти проигравшие бывшие политические противники, как сидели везде на командных постах, так на них и остались! Гнусность!
— Я не спешу, подожду за штатом, — решил капитан. — Время идёт, пенсия всё ближе…
— А помнится, вы вроде ещё тогда в бизнес собирались уйти? И друзей завели себе соответствующих…
— Мне не к спеху, — буркнул Эдик. — Надо осмотреться, обдумать…
Полковник нахмурился, он был
