из ангара, оглашая всю округу треском выхлопа, и направился к возделываемому участку. Работники удивились появлению техники и, побросав лопаты, ожидали его дальнейших действий. Опустил почвообрабатывающую фрезу и поехал, оставляя за собой ровную разрыхленную землю. Спустя час весь участок был готов к посадке, лопатами бы копали еще не один день. Подогнал трактор к краю участка, заглушил и выбрался из кабины.
— Ну что, работнички, обратно все сровнять, чтобы ручками поработали?
— Ты где его достал? — Сказал мужик с виноватым видом — стыдно за сказанные ранее слова.
— Башкой думать просто надо, что я и сделал, а не холенной, как ты сказал, жопой. Там техники еще, весь край перекопать можно, а вы тут как в каменном веке, хорошо еще не палками землю роете.
— Управлять и раньше умел?
— Наобум натыкал и поехал. Что там дальше, «Мичурин»[1] наш не говорил?
— Мичурин вообще-то яблоки и плодовые выращивал, тут скорее Лорх[2].
— Смотри-ка какие мы умные, так что дальше делать-то?
— Ничего он не говорил, нам копать еще дня три надо было, потом уже все остальное.
— Ну тогда отдыхаем до вечера, а там уже решим.
— Ты, это, с нами не хочешь? — Мужик замялся, как подросток, приглашающий на свидание девушку.
— Куда это с вами?
— Вчера у Машки-Рыжей бутыль коньяка взял, раньше дорогущий был, французский, Хэнесси. Будешь?
— Не, ребят, спасибо конечно. У меня дел по горло.
Мужик, с удивленным лицом, развернулся и ушел в сторону других рабочих. Князев сидел не менее удивленный: чтобы он, вот так легко, отказался от выпивки? Мир не только умер, но и сошел с ума.
Время до того, как за ними приедут, необходимо чем-то занять. Не найдя ничего лучше, побрел по ферме, осматривать имущество.
18.12 по московскому времени
База «Рассвет»
Поселок Кабардинка
Никто из работников раньше положенного на связь не выходил и не сообщал, что объем запланированной работы уже выполнен. С машиной, которая должна везти обратно, приехал и местный агроном, с удивлением посмотрел на трактор, а как увидел перепаханный участок, вообще забегал, как обезьяна по вольеру. После того, как сказали, кто додумался и, главное, управился с техникой, подбежал к Князеву, похлопал по плечу, и долго выспрашивал, где научился. Перед выездом агроном удалился минут на десять, затем вернулся и пригласил всех в машину. Работники жались на заднем сидении, стараясь спрятать перегар, Саша залипал в окно, рассматривая лес вдоль дороги.
На базе, сразу после приезда, вызвали на ковер к Эксархидису. Услышав, что его ожидает Пимон, Князев испугался. Сердце дёрнулось и забилось, громче двигателя трактора. Судорожно сглотнул. Перед глазами пролетел разговор под деревом.
«Может кто-то сдал? Других уже взяли, я последний. Сейчас в кабинете повяжут, и все. Сгину где-нибудь в подвале, или тупо застрелят. Женька… Где она? Что с ней?»
Внешне старался не выдать страх, хотя тело била мелкая дрожь. Может пронесет, и вызвали по другому поводу, но выяснится это только непосредственно на аудиенции.
Шел по коридору в сопровождении безопасника, как на эшафот. Дежавю. Последний раз так переживал, ожидая отца в обезьяннике, когда повязали с наркотой. Есть что-то схожее у Пимона с отцом. Ощущение абсолютного авторитета. Люди рядом с такой личностью рефлекторно вжимали голову в плечи, боясь показаться выше, и вели себя, как покорные овцы. И ведь им для этого даже ничего не надо делать, достаточно просто присутствия. Но когда растешь бок о бок с таким человеком, то покорность притупляется, разум словно закаляется, и перестает прогибаться. Со временем вырабатывается полный иммунитет, распространяющийся на все властные личности. Крепнешь, смелеешь и начинаешь противопоставлять свое личное мнение, демонстрируя невосприятие. Именно это всегда и делал Князев — шел против любого авторитета, несмотря на то, чем это могло для него обернутся. И сейчас свои привычки менять не собирался.
В кабинете кроме Эксархидиса никого, только клубы кальянного дыма в лучах света из окон.
— Александр, приветствую. Присаживайся. — Пимон указал на стул.
— Спасибо, постою.
— Твоя воля. — Эксархидис улыбнулся уголком рта. — Догадываешься, почему я тебя вызвал?
— В душе не ковырялся. — Прокрутил в голове все разговоры о действиях общины, дальнейшие планы, прикидывая, что уже могли узнать и, что за это будет.
— Уже наслышан о твоей сегодняшней инициативе. Похвально. Думал, с тобой будет больше проблем. А, оказалось, вон как.
— Ты о тракторе?
— А о чем же еще? С людьми, умеющими обращаться с техникой, не повезло. Не в почете это было до эпидемии. Сейчас любой технарь — на вес золота.
— Да я и не умею, так, наобум натыкал.
— Однако весь участок под посадку перекопал. Здесь главное не умение, а инициатива и стремление. — Пимон открыл бутылку Перье, налили стакан и протянул. — Значит есть в тебе что-то от отца. Карьерный рост интересует?
— До главного тракториста что ли? Ну нет уж, увольте. Не очень хочу каждые пять минут слышат слово «триста». — Саша взял стакан и опустился на стул.
— Заместитель начальника сельского хозяйства и продовольствия.
— Нифига себе должность. У вас тут прямо полный чиновничий аппарат, а в подчинении три калеки и собака?
— Ты всегда такой борзый? Умерло семь миллиардов, твои родители, друга убили сектанты, а ты язвишь, как подросток в пубертат.
— Уж какой есть. — Князев осмотрелся по сторонам, демонстрируя полное безразличие к беседе.
— Ты вообще задумывался, что будет дальше? Люди — очень живучий вид. Не первый раз природа пытается стереть человечество с лица земли, и каждый раз безрезультатно. Так будет и сейчас. Цивилизация снова поднимется из оставшихся крупиц. Но людям всегда нужно организующее начало, без него, они просто стадо баранов — без пастуха, ожидающее, когда придут волки. Наша община и есть одно из таких организующих начал. Мы собираем выживших, поднимаем производство. К нам буду стягиваться, как мотыльки на свет. Людям всегда нужно общество, от одиночества они сходят с ума. У тебя есть шанс запрыгнуть в уходящий поезд власти. По тебе же видно, что ты привык к роскошной жизни и руками работать не для тебя, но и мозгов у тебя хватает. Так что лучше прислушайся к моему предложению.
— Я подумаю над этим, как раз в туалет собираюсь, пока буду сидеть — поразмышляю, где-то между чтением состава на освежителе воздуха и вытиранием задницы.
Князев встал, и вышел из кабинета «по английский».
Выдохнул, только когда оказался на улице. Воображение уже успело нарисовать сотни жутких картин пыток в подпольях общины. Облегчение подарило легкое чувство эйфории. Направился в столовую. Желудок жалобно урчал, присосавшись к диафрагме.
— Князев. — Кто-то схватил за руку.
