мирами дважды и ни разу не проверил, не пропала ли душа. Не до того было. Проверял только на месте ли кулон и цел ли он. Все… Стало жутко. Это испортило радость от возвращения Чжу Баи. Его убьет учитель. Да что там, он сам себя убьет! Надо же так облажаться!.. После всего. Где его искать, куда за ним нырять? Где он может быть? А где этот Чжу Баи?! Тот, которого он вытаскивал! Это ужасно — вернуть родного, своего, но понятия не иметь, где все остальные! А они ведь так же дороги ему!
Примечание к части
Да, глава небольшая и сначала я дописал побольше, но когда вычитывал решил, что надо остановиться вот тут. И оставить вас обдумать все это.
Том 2. Глава 27. Тогда зачем мне возвращаться?
Хотя была та же внешность, то же тело, но все же видно, что китайская одежда для Чжу Баи непривычна. Даже тот, которого он увидел в этом мире изначально, приняв за родного, выглядел более привыкшими, Потому что врос в эту реальность. Этот же Чжу Баи был тут чужим. Но тело было все то же. Уже третья душа в этом теле.
В школе нашлась для гостя небольшая хижина, которую использовали для уединенных медитаций. Осматривал его их учитель, Бэй Чан. Было видно, как он старался держать себя в руках, разобраться в ситуации, попытаться ее решить, не винить Го Хэна и не кричать, что ему доверяли. Возможно, учителю помогало еще и то, что все, что мог сказать он, на повышенных тонах уже сказал Го Хэн-заклинатель.
Заклинатели сейчас были далеко, если не считать учителя, который как раз в хижине говорил с новым Чжу Баи, и еще двоих незнакомых. Го Хэн же ждал снаружи и старался не прислушиваться к происходящему. Ему казалось, что он пойдет топиться в пруд неподалеку независимо от того, что там могли сказать. И Го Хэн готов был выполнять что угодно, чтобы вернуть Чжу Баи.
Сейчас оказалось, что ожоги у Го Хэна серьезнее, и их перевязали бинтами на руках, ногах, торсе.
Чжу Баи же был в порядке, разве что несколько синяков и растяжений. Остальное мог сказать только Бей Чан и двое местных лекарей. Го Хэн уже почти что справлялся с тем, чтобы спокойнее относиться к осмотру Чжу Баи посторонними. Были вещи поважнее…
Сначала вышли двое чужих заклинателей, поклонились Го Хэну и направились по горе вниз, ничего не сказав. Некоторое время учитель все еще оставался внутри, потом послышались и его шаги. Он прикрыл за собой дверь, остановился на пороге в тени. Солнце светило нещадно, но Го Хэн встал напротив, в самый солнцепек, и смотрел прямо, не мог подобрать слов, не знал: начать с извинений или с расспросов. Может, учитель вообще просто ударит его?.. Но Бэй Чан, глядя в сторону и наполовину закрыв глаза пушистыми ресницами, негромко произнес:
— Не волнуйся о нашем Чжу Баи. Мой мальчик сам вернется, как только придет время. Ты… не виноват. И его душа не пострадала.
Одной проблемой стало меньше, и Го Хэн облегченно выдохнул. Он думал, что причина такого смущения старика в том, что произошло и откуда Го Хэн притащил Чжу Баи. И после чего.
Сейчас поместье осматривала их школа. Го Хэну было все равно, что там найдут и что с испытанием, он не мог волноваться за все. А у него было слишком много причин паниковать. И имя всех этих причин было одно: Чжу Баи.
— Куда пропала душа второго? — спросил Го Хэн. — Она же не сгорела?.. Из него получился ключ, я отдал его вам. Можно ли его обратно из ключа вернуть?.. Я узнаю, если вы врете. Это крутой артефакт, но Чжу Баи ценнее…
— Я не знаю, где искать его душу. Но ты не дослушал меня, — мягко перебил Бэй Чан, вздохнул, собираясь с духом, и закончил:
— Он умрет. Он должен быть мертв. У него нет своего тела, его мертво. У вас есть всего несколько дней. Очень мало времени.
— Кто умрет? — не понял Го Хэн. Горло тут же перехватило, он не мог больше говорить, получалось сипло и на грани слышимости: — У того тоже нет тела… Но он же пробыл тут…
— Видимо, было. Мы все еще не знаем, что с его миром. Только с его слов, — уверенней произнес Бэй Чан, глядя теперь прямо на собеседника.
— Кто умрет? — повторил Го Хэн. Губы задрожали. Он понял, что зря спрашивает. Он знал ответ…
Ему даже в голову это не приходило. Максимум негатива, который он мог представить — это что все окажется сном и он проснется в своем мире без всех этих событий, без Чжу Баи…
Бэй Чану даже не пришлось повторять или объяснять свою мысль — Го Хэн сполз на корточки, закрыл лицо ладонью, голову рукой и замер так. Старику стало неловко, но просто уйти он не мог. Подождал, ничего больше не услышал, и заговорил неловко, извиняясь:
— Я ничего не могу сделать. Чудо, что он тут вообще… Что он смог пробиться. Но он мертв. Ему придется уйти. Мой мальчик… хорошо, не мой, но все же… Бедный, сломленный мальчик… То, что произошло с ним, никак нельзя изменить. Его душу будет затягивать в другой мир. Не в ваш, в мир дальше… Но ты, пожалуйста, не повторяй за ним. У вас будет несколько дней. Я попрошу не ходить сюда. Только чтобы принести поесть. Это не его тело, так что осторожнее, ему придется его вернуть. Прости… если бы я только мог. Но это сильнее меня. Понимаешь? Это смерть. С ней никто не справится. Он уже мертв, уже некоторое время как. Так что настоящее чудо… чудо…
Хотя Го Хэн все еще молчал, Бэй Чану показалось, что его слова делают только хуже, и что парень хотел бы побыть один, в тишине. Так что он еще раз извинился за все сразу, поклонился и тоже поспешил вниз со склона.
Чжу Баи был внутри. И Го Хэн терял драгоценное время, которое им оставили на двоих. В которое не было уже никаких врагов и их пообещали не трогать. Все отошло на второй план — здешний Чжу Баи или тот, с которым они до этого общались… впрочем, с ним так не получалось. Если даже учитель сказал, что заклинатель еще вернется, то что случилось со вторым?.. Нужно было искать его — но как? Когда сейчас оставались последние дни с этим Чжу Баи. Столько нужно было сказать ему… а захочет ли он вообще слушать после того, как с ним поступили?
Го Хэна разрывало еще некоторое время. Когда он наконец выбрался из своего кокона и осмотрелся — солнце клонилось к закату. Пока он сидел так, он успел и разозлиться на себя, и бессильно заплакать, и смутиться тем, что придется объясняться…
Наконец взял себя в руки, отошел умыться к бадье с дождевой водой, убрал назад намокшие волосы и вернулся к хижине. Вряд ли Чжу Баи не слышал его, поэтому Го Хэн поспешил постучать, не затягивая, хотя и показалось, что рука от нервов вот-вот отвалится. И — изнутри не раздалось ни звука. Тогда Го Хэн запаниковал, резко распахнул дверь. Он испугался, что Чжу Баи сбежал. Или еще хуже — умер!
Чжу Баи сидел за столом напротив двери. Прямо на полу, около маленького такого стола для чаепития. В нем все равно было что-то, что выдавало пришельца, чужого, хотя ему и волосы завязали, и он по-прежнему был в ханьфу, затянутом по всем правилам приличия. На Го Хэна он смотрел исподлобья, раздраженно спросил:
— Серьезно? Они оставили меня один на один с похитителем?.. Опять?..
На последних словах его голос дрогнул, но Чжу Баи все равно попытался сохранить скучающе-раздраженное выражение лица.
— Многое изменилось, пока тебя не было… — Го Хэн попытался говорить спокойно. Ему тоже дали ханьфу, чтобы не выделяться, и сейчас он мял легкие рукава, пытаясь скрыть нервозность. — Я уже совсем не тот, что прежде и… и они об этом знают, и просто дали мне время, чтобы я смог извиниться…
— Я не принимаю, — покачал головой Чжу Баи. Кажется, он этого и ждал. Странно. Не агрессии и не угроз, а извинений… чем тогда его удивлять? А еще — это далось ему проще, чем «опять», на котором он едва не сорвался. Го Хэн опешил, понял, что должен сам сказать неприятную новость и, снова скомкав рукав, осторожно начал:
— Понимаешь… ты не живой, это не твое тело… И ты его покинешь. Ты умираешь.
— Я сам это сделал, — напомнил Чжу Баи. Снова спокойно. Еще и отвернулся и дальше говорил уже глядя в окно: — Если у тебя все, то тебе лучше уйти. Я не могу уйти, когда захочу. И не хотел бы последние дни проводить с тобой. Хотя бы на том свете оставь меня в покое.
***
Го Хэн нашел в этой ситуации повод вернуться к воспоминаниям об этом мире. Воспоминании, когда его выгнали из их спальни в сарай.
Хижина была совсем небольшой, на одну комнатку, с колодцем и очагом снаружи. Сарая никакого тут не было, разве что дрова были сложены под крышу дома. Го Хэн не собирался уходить далеко — устроился на дровах, которых было до середины стены, накрылся ханьфу с головой и так и заснул. Далеко не сразу — под утро. До этого прислушивался к движениям в доме. Не мог перестать думать о том, что у них же ведь так мало времени… Но что он мог? Ввалиться и заставить себя слушать? Терпеть себя? Чем это отличалось бы от прошлого? Даже
