предприятий. В июне 1942 г. 75 предприятий города занимались производством оборонной продукции, т. е. на 25 больше, чем в апреле. Заводское оборудование нуждалось в энергообеспечении. В мае три городские электростанции могли вырабатывать немногим более полумиллиона кВт∙ч, большую часть ее потребляли торфопредприятия, пищевая промышленность и городское хозяйство. Требовалось как можно быстрее увеличить производство электроэнергии. С этой целью начала возрождаться Волховская ГЭС, энергию которой 23 сентября стали подавать по подводному бронированному кабелю через Ладожское озеро. Это позволило в ноябре 1942 г. превысить среднесуточную выработку электроэнергии 800 тыс. кВт∙ч.
Появилась реальная возможность быстро увеличить производство оборонной продукции. План выпуска артиллерийского и стрелкового вооружения и боеприпасов, утвержденный 29 октября горкомом партии на ноябрь 1942 г., значительно превосходил задания прежних месяцев. Предприятия города давали теперь фронту боевой техники и вооружения около 100 наименований: автоматы, станковые и ручные пулеметы, пушки, минометы, танки, снаряды, мины, войсковые радиостанции и еще многое другое.
В ноябре 1942 г. Военный совет фронта обязал завод подъемно-транспортного оборудования им. С. М. Кирова к 1 января 1943 г. изготовить 10 самоходных артиллерийских установок на шасси танка Т‑26. Для заводского коллектива выпуск такой боевой техники был делом совершенно новым. Сутками рабочие не уходили из цеха, но задание выполнили. К началу боев по прорыву блокады своим ходом самоходные артиллерийские установки поступили на вооружение танковых частей Ленинградского фронта[884].
Коллектив Кировского завода дал фронту 617 полковых пушек. Перебазированный в Ленинград старейший Сестрорецкий завод освоил серийный выпуск автоматов и почти полностью удовлетворял в них потребности частей Ленинградского фронта. Делегация рабочих этого завода вручила командующему фронтом Л. А. Говорову новый автомат ППС, произведенный в его цехах, с дарственной надписью. Получая его, Л. Говоров, повернувшись к находившемуся рядом члену Военного совета Т. Ф. Штыкову, сказал: «Отличный автомат. Кто бы мог поверить, что он сделан в блокированном Ленинграде? Спасибо, товарищи, за подарок. Он мне очень дорог»[885].
На заводы Металлический, Кировский, Ижорский и «Большевик» с фронта доставлялись поврежденные танки, бронемашины и артиллерийские орудия. После ремонта их быстро возвращали в строй. «Нарком ленинградской промышленности» – так называли на предприятиях секретаря горкома партии Я. Ф. Капустина – в январе 1943 г. отметил, что «ленинградцы освоили в 1942 г. производство свыше 50 различных видов оружия и боеприпасов. Смекалку, разворотливость, изобретательность проявляли также судостроители, электрики, текстильщики, пищевики и работники других отраслей индустрии»[886].
Командующий фронтом понимал, что Ставка ВГК в сложившихся условиях не может дополнительно выделить войска и боевую технику для Ленинградского фронта. В этот период все внимание Ставки было приковано к Сталинграду. Крепость на Волге была сродни Ленинграду – крепости на Неве. Долг генерала Л. Говорова состоял в том, чтобы сохранить этот город и снять блокаду.
Л. А. Говоров понимал, что в настоящее время фронтовые объединения после их разделения находятся в стадии переформирования, преодолевая пагубность непродуманного решения Ставки ВКГ от 20 апреля 1942 г. о создании двух групп войск (Волховской и Ленинградской) в составе одного Ленинградского фронта с управлением в Малой Вишере. К этому следовало добавить и другое директивное указание Ставки ВГК от 31 августа 1942 г. № 994180 о выведении из состава Волховского фронта четырех стрелковых дивизий и двух стрелковых бригад в резерв Верховного главнокомандования[887].
Большие надежды возлагались на партизан. К концу 1942 г. партизанские отряды Ленобласти были объединены в четыре партизанские бригады. Продолжавшие оставаться в тылу немецких войск партизанские отряды получили возможность перехватывать коммуникации врага, закрывать ему пути доставки подкрепления, отвлекать большие силы немецких войск для борьбы с партизанами.
У карельских и ленинградских партизанских отрядов были неплохие показатели. Так, рейд карело-финской партизанской бригады по тылам врага в течение 5–7 дней показал, что партизаны Карелии сильно беспокоят немецкие и финские части. В боях было уничтожено до 750 солдат и офицеров противника, захвачено большое количество различного вооружения, радиостанций и боеприпасов[888].
Определяя основные направления действий партизан, Л. А. Говоров рассчитывал, что они должны вести их на вражеских коммуникациях, особенно на Псковском желдорузле, препятствовать разведывательной деятельности шпионов и немецких пособников, прежде всего в районе Пскова, где размещался штаб группы армий «Север»[889].
Каждый день, приближающий к новому 1943 г., требовал от командующего группой, а затем и фронтом конкретных шагов по активизации боевых действий, подготовки своих армий к решающим боям по прорыву блокады. Однако Л. А. Говорова беспокоила дисциплина, как военная, так и штабная. В первой половине 1942 г. он отмечал низкую исполнительскую дисциплину командного состава и их подчиненных. Несомненно, здесь сказывалась «окопная болезнь». Сидение в окопах и блиндажах под бомбежками и артобстрелами, скудное питание порождали привыкание к этому фронтовому образу жизни, вырабатывали пассивность к физическому напряжению и приводили к потере боеспособности. У командного состава это вело еще и к нарушению управленческой дисциплины.
Командующий фронтом генерал-лейтенант М. С. Хозин 24 мая 1942 г. телеграммой потребовал от командующего 2-й ударной армией упорядоченного отвода своих войск на новый оборонительный рубеж и указывал: «Ваше поведение непонятно. Уже третий раз вами своевременно не доносится об оставлении населенных пунктов. Вы оставили КП без разрешения и потеряли управление войсками на железнодорожном направлении, где обстановка осложняется. Приказываю принять меры к выводу частей в соответствии с планом. Противника, пробравшегося в район Дубовик, ликвидировать, не допуская перехвата им путей отвода войск армии»[890].
27 мая в директиве были изложены причины тяжких потерь в частях и соединениях Ленфронта. В условиях подавляющего превосходства противника в огневых средствах наступление частей плохо обеспечивалось артогнем. Старшие начальники не сумели организовать и полностью использовать его в бою. Разведка до боя и в процессе боя не проводилась, а если и проводилась, то из рук вон плохо, поэтому войска действовали вслепую, попадали под огонь хорошо укрытых средств противника. Пехота действовала в бою, не имея в своих боевых порядках орудий сопровождения и минометов, пытаясь с винтовками в руках овладеть огневыми точками противника. За преступную беспечность и неорганизованность боя в огневом отношении, по вине начальников войска заплатили дорогую цену тысячами жизней бойцов, и командиров. В директиве требовалось положить конец столь преступному отношению к организации боя, и прежде всего его огневому обеспечению. Ставилась задача по недопущению в дальнейшем боевых действий, не обеспеченных огнем всех видов, обучению войск, штабов и командиров правильному использованию своих огневых средств, непрерывному разведыванию огневой системы врага[891].
Серьезная проблема с управлением войсками наблюдалась с самого начала боя. Наступление 165-й стрелковой дивизии началось в 2:00 5 июня, она сумела продвинуться на 700–800 метров вперед. Однако уже в это время проявилась неорганизованность, плохая распорядительность
