Голубые глаза отца оставались холодными. Но он кивнул, признавая силу характера Брана, и я видела, что отец одновременно и удивлен, и восхищен.
— Хорошо, — сказал он. — Я прослежу, чтобы Саймона потихоньку предупредили о наших намерениях. Новости его обрадуют. Меня несколько беспокоит ближайшее будущее. Я бы попросил тебя заботиться о моей дочери, охранять ее и моего внука, но, похоже, в данной ситуации это неуместно и бессмысленно.
Я почувствовала, как рука Брана напряглась, услышала, как он резко выдохнул.
— Это вполне уместно, отец, — сказала я. — Я уже говорила тебе, эти люди — мастера в подобных вещах. Ты ведь доверяешь моим суждениям, разве нет?
— Лиадан у нас в безопасности, — вставил Альбатрос. Он тоже рассердился. — Здесь ей гораздо безопаснее, чем у некоторых, так называемых друзей…
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, отец. Альбатрос просто хотел напомнить о способности этих людей незаметно перемещаться, избегать слежки и использовать необычные методы защиты. Не беспокойся за меня. Я никогда не думала, что придется уехать так далеко от Семиводья, но мой выбор верен. Иного не дано.
— Значит, ты отнимаешь у меня дочь, — заключил Ибудан, пристально глядя на Брана.
Серые глаза Брана спокойно встретили его взгляд.
— Я беру только то, что отдано мне добровольно, — ответил он.
— Тебе пора, — сказал Альбатрос. — Дорога неблизкая. Наши люди проводят тебя до границ Семиводья.
— В этом нет необходимости, — тон отца был холоден. — Не столь уж у меня преклонный возраст, чтобы не суметь защититься или обнаружить врага.
— Мы слышали об этом, — согласился Бран. — И все же, может возникнуть опасность, о которой ты можешь и не подозревать. Кто знает, что подстерегает одинокого странника? Мои люди тебя проводят.
— Я бы хотел поговорить с дочерью наедине, — без тени улыбки произнес Ибудан. — Если вы позволите.
Бран отпустил мою руку.
— Лиадан сама принимает решения, — сказал он. — Даже когда она станет моей женой, ничего не изменится.
Брови Альбатроса поползли вверх, но он промолчал.
Мы с отцом спустились к озеру. Он поднял с берега гладкий белый камешек, размахнулся, и тот заскакал по воде: раз, два, три…
— Как ты думаешь, у них получится? — спросил он. — Школа военного искусства? Дом для тех, кто вне закона?
— Это зависит от него. Он, без сомнения, все перекроит, исправит и улучшит, в соответствии с собственными идеями. Для него это совершенно новый путь, придется приноравливаться к невероятным изменениям.
— Ты нужна ему. Ты нужна им всем. Уж это-то мне совершенно ясно. Хотя твой выбор все еще шокирует меня. Думаю, я что-то проглядел, пока ты росла. Ты была так похожа на мать, во всем, и я не ожидал от тебя никаких сюрпризов. Никогда не верил, что ты уедешь из лесов. Но ведь и я сам когда-то сделал свой выбор, идущий вразрез со всеми существующими правилами. А ведь ты не только ее дочь, но и моя. Мысль, что ты когда-нибудь вернешься ко мне домой, в Херроуфилд, наполняет меня гордостью и надеждой. Хотел бы я посмотреть на физиономию брата, когда он увидит тебя!.. Понимаешь, я просто не могу представить себе Семиводья без тебя и твоей матери. Это… словно дом вдруг остался без сердца.
— Конор, без сомнения, согласится с тобой. Но сердце леса бьется, отец. Бьется сильно и неспешно. Чтобы сбить его с ритма потребуются гораздо более серьезные события.
— Я вот еще о чем беспокоюсь. Я чувствую вокруг нераскрытые тайны, слышу загадочные намеки, угадываю недосказанности. Меня это тревожит.
— Многое так и должно остаться недосказанным, отец. Я связана словом.
— Ты утверждала, что Ниав жива и находится в безопасном месте. Она моя дочь, Лиадан. Я уже говорил, что хочу исправить ошибки. Уверен, что эту ошибку исправить просто необходимо. Я был бы счастлив, если бы Ниав вернулась. Если ты знаешь, где она, ты обязана мне рассказать! Твоя мать очень хотела, чтобы мы исправили то, что натворили.
— Прости меня, — тихо проговорила я. — Я лишь примерно представляю, где она, но и этого тебе сказать не могу. Я точно знаю, что она в безопасности, о ней хорошо заботятся. Она больше не хочет нас видеть, отец. Она не хочет возвращаться.
— Значит, я потерял вас всех, — безо всякого выражения произнес он. — Ниав, Сорчу и тебя. И малыша тоже.
— Через несколько лет в Семиводье будет целый выводок малышей. И ты сможешь время от времени видеться со мной, да и с Джонни тоже, уж это-то я смогу устроить. Ты скоро окажешься очень занят, отец. Слишком занят, чтобы скорбеть и сожалеть. А теперь тебе надо ехать домой, к Шону и Эйслинг, им нужна твоя помощь. Вы втроем должны здорово поработать, чтобы Семиводье сохранило свои силы. Я сообщу о себе, как только смогу. И пожелай Шону удачи от моего имени.
— Конечно, солнышко.
— Отец?
— Что?
— Без твоей помощи у меня бы ничего не вышло. И как бы далеко я ни заехала, я всегда буду помнить, что я твоя дочь. И всегда буду этим гордиться.
И тут его позвали, он обнял меня, быстро и крепко, и ушел. Высокая рыжеволосая фигура стремительно удалялась в сторону лагеря, где его ждали люди с лошадьми. Я стояла и смотрела на гладкую серебристую поверхность озерца и вдруг увидела картинку, отражение в неподвижной воде. Прекрасного, белого лебедя. Он плыл, сложив крылья. Отражение без всякой связи с реальным миром, поскольку на самом деле на поверхности воды не было ничего, ни единой птицы не рассекало неподвижную гладь. Я моргнула и потерла глаза. Видение не исчезло. Снежно-белые перья, изящный изгиб шеи да глаза, бесцветные, словно ключевая вода, и глубокие… просто бездонные…
«Ты отлично со всем справилась, Лиадан! — услышала я голос дяди Финбара. — Ты стала настоящим мастером в своем искусстве, поздравляю!»
«Это ты мастер. Именно ты показал мне, как управлять этим даром».
«Я бы не смог сделать того, что совершила ты. Ты бросила вызов тьме и вырвала человека из объятий смерти. Твоя сила поражает. Твое мужество восхищает. Я с интересом буду следить за тем, как сложится твой… и его путь тоже. Не забывай меня, Лиадан. Я еще понадоблюсь тебе, позже. Я понадоблюсь мальчику».
Мне вдруг стало холодно. «Что ты имеешь в виду? Ты что-то видел?»
Но перевернутое изображение лебедя рассыпалось и исчезло.
Через три дня после этого мы были готовы к отъезду. Мне приходилось быть очень твердой и настаивать на том, чтобы Бран регулярно ел и спал. Позволь я ему поступать по-своему, он бы попытался сразу же вернуться к обычному для него режиму, и результат оказался бы плачевным. Тем не менее, он не терял ни секунды. Даже вынужденный лечь отдыхать, он продолжал планировать, приказывать и рвался вскочить и действовать. По ночам, несмотря на все свои желания, я спала отдельно от него, деля постель из папоротника с сыном. Бран ни словом не обмолвился о таком положении дел. В ту недавнюю, решающую ночь я вела себя смело, достаточно смело, чтобы скинуть с себя все и согреть его теплом собственного нагого тела. Теперь же я чувствовала смущение, наши отношения все еще оставались новыми и слишком хрупкими, а вокруг постоянно сновала толпа мужчин. Да и вообще, мне казалось, что кое что может подождать, пока к нему действительно не вернутся силы.
