– Для сына Диадемы, преданного кодексу Кобальта и твердо настроенного против Цепи и империи, ты что-то слишком убиваешься по мертвой страннорожденной.
– Ее имя Портолес, сестра Портолес, – сказал парень, глядя на колеблемый ветром саван боевой монахини. – Я бы ни за что не привез ее сюда, если бы знал, что ты обойдешься с ней так же, как ее собратья обошлись бы с тобой, будь у них шанс. Вот тебе и справедливое отношение. Вот тебе и новый мир. Ты ничем не лучше Цепи и Короны, просто носишь одежду другого цвета и гадишь не на тех людей, что они. А теперь ты отвалишь отсюда и дашь мне ее похоронить? Или будешь меня убивать? Я долго служил памяти якобы мертвой женщины, поэтому буду признателен, если мне любезно разрешат не рыть себе могилу. Пусть меня сожрут птицы и звери, – может, доброволец им пригодится больше, чем вашей шайке.
Похоже, недосып догонял Софию, немного размягчая ее панцирь, – услышанное подействовало на нее, как соль на улитку. Даже не сама речь, последний выпад отчаявшегося, измотанного человека, в пяти шагах узревшего свою смерть, – а то, что он верил в сказанное, как верила она, что солнце садится на западе.
По всей Звезде Софию и ее замысел поддерживали люди, которых она никогда не встречала, даже не слышала о них; люди, которые всё положили на алтарь ее имени… И по всей Звезде она разочаровывала их, ведь при свете дня оказывалось, что она точно так же глупа и ничтожна, как они сами. Она чуть не поддалась порыву и не предложила этому парню бежать во тьму и начинать жизнь заново где-нибудь еще, коль скоро его мозги очистились от маслянистой пленки идеализма, а она сама закончит рыть могилу для женщины, из-за которой ее жизнь сгорела дотла. Но также был острый соблазн выхватить из его рук лопату и забить ею же этого нахала – жесткий, но очень нужный урок: не трать даже вздоха на восхваление человека, которого знаешь только по песням.
Рог протрубил в долине, где дозорные вчера перехватили парня с монахиней, и избавил Софию от необходимости выбирать между двумя побуждениями. Она посмотрела на пленника, он на нее, а потом оба глянули вниз, на мертвую слугу Цепи, проделавшую такой далекий и трудный путь в поисках Софии. Мордолиз продолжал таращиться на Язык Жаворонка, видный только ему, а затем залаял так, что можно было разбудить покойницу, и потрусил наверх, во мрак. Но мертвая монахиня не поднялась, и парень вернулся к работе, а София пошла за своим демоном.
* * *
Чи Хён только наполовину оделась и меньше чем наполовину проснулась, когда услышала первый рог, а Чхве и Феннек ворвались в полутемный командирский шатер еще до второго. Феннек приготовил себе кружку калди, пока Гын Джу помогал Чи Хён с остальными ее доспехами – простым, но прочным нагрудником, поножами и кольчугой, которые ей помогла подобрать София. Натянув на голову шлем, сделанный по образцу шлема Холодного Кобальта, и пропустив длинные синие волосы сквозь заднюю щель, генерал взяла толстые железные ножны, где обитали ее мечи-близнецы.
– Насколько мы готовы? – спросила Чи Хён; ее колени слегка подгибались после бурной ночи, проведенной с Гын Джу. Может быть, победа останется за кобальтовыми и влюбленные еще уйму времени проведут вдвоем, но сейчас они не стали рисковать. – Насколько близок неприятель?
– Пятнадцатый изрядно продвинется в долину, пока Сингх и ее всадники выйдут на позицию, чтобы поддержать остальную кавалерию, но тут все в порядке. – Феннек говорил так, будто пытался убедить и себя, и генерала. Не самое удачное начало утра. – Зачем нам высота, если мы ее оставим, чтобы встретиться с ними?
– Зачем вообще драться, пока не станет достаточно светло, чтобы видеть врага? – сонно добавил Гын Джу.
– Они попытаются задавить нас, пока мы не выстроили оборону, – сказала Чи Хён. – Хорошо, что мы тоже ранние пташки. Если остальные капитаны не явятся через пять минут, выезжаем без повторения плана, и надеюсь, они вспомнят свои задачи.
– Отряд тапаи Пурны добавится к вашей охране, генерал, – доложила Чхве, подавая изогнутую костяную штуковину, которую угракарийка забрала с рогатого волка. – Она преподносит вам этот рог как знак уверенности в победе.
– Люди Марото? – спросил Феннек. – Что пользы в бою от разведчиков?
– Они куда лучше в бою, чем в разведке, – пояснила Чхве. – Слишком шумные, слишком буйные. Они вызвались в разведку по своим соображениям, но без Марото у них нет причин уклоняться от славного боя.
– Значит, Марото так и не принес клятву? – Чи Хён постаралась спросить не слишком разочарованно. Было бы здорово, если бы все Негодяи выступили за нее, но если лишь двое будут пережидать бой, ее отец и седой варвар, то их отсутствие не будет особо заметным. – Я надеялась, он образумится, тем более после того, как Мрачный и дедушка…
– Дедушка? – Гын Джу затянул последнюю завязку своего ленточного доспеха. – Я и не заметил, что пропустил свадьбу!
– Марото принес слишком много клятв, а не слишком мало, – сказала Чхве, и только демоны знают, что она имела в виду.
– Генерал, я серьезно считаю, что вам следует отказаться от намерения командовать на передовой, – произнес Феннек. – Хоть вас и защищает демон, чересчур опасно…
– Это не первый мой танец, – отрезала Чи Хён. – Мне хватит ума не заходить далеко. Я только пробью брешь в их передних рядах – и назад. Повторяю: если потребуется. Я должна быть как можно ближе к главным событиям, а не хорониться в тылу.
– Тогда трубите в рог, генерал, – сказала Чхве.
– Что? О да! Идемте. – Чи Хён поспешила вон из шатра, телохранители устремились за ней.
Кавалересса Сасамасо стояла рядом с приготовленными лошадьми, держа в латной рукавице пять поводьев. Было что-то нереальное в лагере, бурлившем и галдевшем в сиянии факелов, под черным, без единой звезды, предрассветным небом. Затрубили рога по всему лагерю, по всей долине, и Чи Хён, подняв забрало, вставила подарок Пурны между стальными собачьими челюстями, чтобы обхватить губами рог и выдуть высокую скорбную трель.
Все заварилось всерьез, и ничто не могло остановить новую Кобальтовую войну.
* * *
– Никакая сила не помешает мне найти ее, – заявил Марото, пошатываясь на ватных ногах в мерцающем свете палаточного фонаря.
Но затем пришлось согласиться, что в словах Пурны есть некоторый смысл. Он не мог и дальше нарушать обет не поднимать оружия против королевы Индсорит, но не надеялся без этого разыскать Софию в гуще боя. Не хотел, чтобы с Софией что-то стряслось, пока не скажет ей, о чем попросил Крохобора. Сейчас она перебьет тьму имперцев, а все потому, что винит их в преступлении, которое спровоцировал он. Может быть, его признание и не изменит ее планов, поскольку София всегда была рада схватиться с багряными солдатами, но она имеет право знать. Ради их общего будущего. Того, что Марото наворотил, хватит на десять жизней, и теперь он не хочет прожить и дня, зная, что София считает его другом, а не источником своих страданий…
– Ты все еще с нами, командир? – спросила Пурна.
