люблю тебя. Вернись ко мне. Пожалуйста, не оставляй меня, когда я только-только нашла тебя. Ты слышишь меня? – Когда Мекай все так же не шевелится, она наклоняется, приникает губами к его губам и шепчет: – Вернись ко мне, Мекай.
Его ресницы дрожат, веки размыкаются, и становятся видны его красивые карие глаза.
– Привет. – Его голос хриплый, но неслабый.
Лореляй вытирает слезы, текущие по ее лицу, и отвечает:
– С возвращением.
– Что? Каким образом? – Джексон смотрит то на Мекая, то на нас, будто не веря своим глазам.
Я понимаю его чувства. С тех пор как я стала горгульей, я много чего видела, но мне никогда не пришло бы в голову, что Мекай и Лореляй повторят историю пробуждения Спящей красавицы прямо здесь, среди руин Мира Теней.
– Что произошло? – спрашивает Лореляй, но затем, не дожидаясь ответа, бросается в объятия Мекая.
Королева Теней смотрит на них тепло, и даже Лиана улыбается.
Но хотя это самое чудесное событие, которое могло произойти и я очень, очень рада и благодарна, я также совершенно растеряна. Потому что Мекай умер. Я видела это собственными глазами.
– Это по-настоящему, да? – спрашивает Хадсон, глядя то на своего брата, то на Мекая. И мне ясно, что он думает о том же, о чем и я. О том, чтобы это не оказалось вызванной стрессом массовой галлюцинацией, потому что один раз потеря Мекая почти сломила Джексона. Если это произойдет снова, это полностью уничтожит его.
– Да, по-настоящему, – отвечает Королева Теней, обняв Лиану за плечи. – Мекай поправится.
– Но как? – опять спрашивает Джексон.
– Его спасли узы сопряжения – как они спасают большинство из нас, тем или иным образом. Мне было трудно в это поверить, но я поняла, что они сопряжены, как только Мекай сказал мне, что Лореляй отдала ему свой медальон. Но сам он, похоже, этого не знал. И здесь возможно только одно объяснение – такая большая части души Лореляй застряла здесь, с Лианой, что узы их сопряжения не могли функционировать в вашем мире. Но когда Грейс сокрушила Мир Теней и моя дочь смогла вернуть себе душу…
Королева Теней делает паузу, как будто на нее вдруг обрушились все эмоции, накопившиеся за тысячу лет, затем прочищает горло и продолжает:
– Когда Лореляй и Лиана смогли коснуться друг друга, их души перенастроились, и Лореляй вернула себе то, что потеряла. А поскольку Лореляй – рэйф, невосприимчивый к теневому яду, узы сопряжения автоматически перекачали яд из Мекая в нее. И так будет всегда.
От облегчения напряженные плечи Джексона расслабляются, и впервые за последние месяцы страдальческие складки вокруг его рта разглаживаются. Он выглядит так, будто с него только что сняли тяжкий груз.
Флинт тоже замечает это и кладет руку ему на плечо. Джексон накрывает его руку своей, смотрит на Флинта, и в их взглядах читается такое взаимопонимание, какого я не наблюдала у них много месяцев, а может быть, и никогда вообще. Я не знаю, что это значит, но надеюсь, что у них все будет хорошо. Они достойны того, чтобы быть счастливыми.
Хадсон встречается со мной взглядом, и мы улыбаемся друг другу. Хорошо видеть Джексона счастливым – или хотя бы открытым для счастья. Видит бог, он через многое прошел и заслуживает обрести радость.
Мекай и Лореляй наконец отстраняются друг от друга, и вампир вскакивает на ноги с такой легкостью, будто теневой жук никогда не вливал в него свой яд. На его лице играет прежняя непринужденная улыбка, и его приветливые карие глаза наконец-то ясны.
– Спасибо, – говорит он, обведя взглядом всех нас.
Иден ухмыляется.
– Я уверена, что тебе надо благодарить не нас, а свою пару.
– Нет, мы благодарны всем вам, – говорит Лореляй. – Вы боролись за него, и мы никогда этого не забудем.
Я никогда не любила выслушивать комплименты – или благодарности, – поэтому я опускаю голову и переступаю с ноги на ногу, ожидая, когда этот неловкий момент наконец пройдет.
Но Мекай, верный себе, не отпускает меня так легко. Вместо этого он обнимает меня, оторвав мои ноги от земли. И шепчет мне на ухо последние слова Гамлета: «Дальнейшее – молчание».
Это отсылка к тому давнему уроку литературы, когда мы с ним подружились, и эти слова окончательно разбивают неловкость, овладевшую мной.
– Ну нет, – говорю я ему, когда он снова ставит меня на ноги. – У тебя уже была сегодня одна сцена смерти. И у тебя не получится сыграть повтор.
Мы все смеемся, чувствуя облегчение и радость.
– «Есть тьма чудес на небе и земле, Гораций, не снившихся философам твоим» [18], – лукаво замечает Джексон.
Я вскидываю бровь.
– Ты не хочешь сказать «на небе и в аду»?
– Нет, сегодня я не хочу переиначивать эту цитату.
Джексон и Флинт глупо улыбаются друг другу, пока Хадсон делает вид, будто его тошнит.
– Ты не шутишь? Ты не мог снова переиначить ее, на этот раз для Мекая? – спрашивает Хадсон.
Флинт фыркает.
– Он вечно перетягивает все внимание на себя. – Но я замечаю, что он по-прежнему касается плеча Джексона.
К тому же Джексон просто ухмыляется и спрашивает:
– Et tu, Brute? [19]
– Какого хрена? Что тут происходит? – вмешивается Хезер.
Когда мы все молча смотрим на нее, она раздраженно всплескивает руками и продолжает:
– Когда это мы перешли от спасения Мира Теней к соревнованию по цитированию Шекспира? Потому что если вы желаете пойти по этой скользкой дорожке, то я могу прибавить к этому несколько классных оскорблений, которые я почерпнула у Шекспира.
– Я уверена, что это правда, – говорит Иден, обвив рукой ее талию. – Возможно, ты потом поделишься ими со мной.
– Э-э-э, конечно. – Хезер явно рада, хотя и немного растеряна. – Хотя, честно говоря, это не похоже на те непристойности, к которым я привыкла.
– И на этой ноте, – говорит Мекай, расплывшись в улыбке, – не знаю, как вы, а сам я готов убраться от этого киоска по продаже фиолетового фруктового льда. В последнее время я не очень-то следил за новостями, но, если не ошибаюсь, нам нужно приготовиться к важному дню.
Какое-то время я остаюсь настолько погруженной в воспоминания, что не могу вспомнить, о чем он говорит. Но затем меня осеняет.
– Господи! Какой сегодня день?
Хадсон нежно проводит рукой по моим кудрям.
– У нас остается еще четыре дня.
Я тяжело вздыхаю.
– Слава богу. Но мы должны отправляться в дорогу. Мне жаль так неожиданно вас оставлять, но мне надо поприсутствовать на важной церемонии.
– Поприсутствовать? – фыркает Хезер. – Я уверена, что на этой
