как дверь за его спиной рывком распахнулась. Грубая рука выволокла его на улицу, развернула, и Пис обнаружил, что смотрит прямо в каменную физиономию гигантских размеров полисмена с холодными, как у рыбы, глазами. В отделении нервно подпрыгивал давешний рыжий.
— Это он!— воскликнул рыжий мстительно.— Двадцать минут я проторчал из-за него на морозе! Тащи его в участок. Сирил, тащи!
— Сделай одолжение, а Ройбен,— ответил полицейский,— не учи меня моим обязанностям, ладно?
— Но ведь ДВАДЦАТЬ минут! Сирил! Каждому известно, что по уличному телефону можно говорить только ТРИ минуты!
— Это так?— Полицейский уставился на Писа взглядом, в котором враждебность быстро дополнялась возрастающим подозрением.— Где это вас так угораздило? И вообще, мистер, как ваше имя? Откуда вы взялись?
— Я?— переспросил Пис со спокойствием, происходящим от беспредельного отчаяния.— Я — ниоткуда!
Отыскав в себе резервы силы, о наличии которых и не подозревал. Пис толкнул противника в грудь. Застигнутый врасплох великан поскользнулся и рухнул на спину, гремя упряжью и разнообразными предметами полицейской экипировки. Пис перепрыгнул через него и метнулся в одну из аллей, всегда игравших важную роль в его похождениях. Тут он развил такую скорость, что почувствовал себя единым целым с ночным ветром, и едва ощущал, как касаются его ноги замерзшей земли.
Колющая боль в боку и груди довольно быстро заставила его прервать эфирный бег и остановиться. В окружающей его тьме различались только посеребренные луной деревья и верхушки сугробов. Тишина стояла почти полная. Усевшись на ближайший пень, Пис стал ждать, когда его тело догонит разум. Хотя в короткую данную минуту он находился в относительной безопасности, Пис не мог понять, как это за пол часа пребывания на Земле он ухитрился переломать себе ребра, безнадежно испортить костюм и влипнуть в новую неприятность с законом.
"Несомненно,— добавил он свежую информацию к знаниям о самом себе,— я предрасположен к несчастным случаям".
Откровение это подвигало его на поспешную корректировку планов. Отдышавшись, он пришел к твердому убеждению, что единственный способ добраться к утру до Портербурга — не прибегать ни к чьей помощи. Это значило, что идти придется всю ночь. Перспектива была не из приятных, особенно, если учесть, что мороз крепчал с каждой минутой. Тем не менее, выбора у него не было.
Постанывая, Пис, которого уже начало трясти от холода, встал, пошатнулся и отправился в унылое сорокакилометровое путешествие, которое, как он надеялся, должно было закончиться на перекрестке прошлого, настоящего и будущего.
Жизненные принципы, которыми он руководствовался, стоя у телефонной будки, уже не казались ему столь привлекательными, но все-таки он сделал последнюю попытку найти по крайней мере один светлый момент в своем теперешнем положении, чтобы было чем поддерживать духовные силы предстоящей ночью. Поначалу это казалось невозможным, но постепенно мысли его сконцентрировались на единственном сверкающем достижении этого дня.
— Слава богу,— благоговейно сказал Пис, ковыляя между сугробов,— что мне удалось отделаться от этих проклятых оскаров!
Глава 10
Месяц в Легионе приучил Писа к трудностям и лишениям, но в сравнении с дорогой до Портербурга месяц этот показался ему безмятежным периодом товарищества, душевного тепла и смеха.
В стальном полумраке рассвета дюйм за дюймом пробирался Пис по городу, стараясь не привлекать к себе внимания, но через определенные, весьма короткие промежутки времени его била такая дрожь, что обрывки одежды начинались трястись и хлопать, издавая при этом любопытные звуки. Это придавало ему отдельное сходство с надышавшимся наркотических испарений гаитянским шаманом. Большинство прохожих стыдливо отводили глаза в сторону, но самые сердобольные подходили и предлагали денег и помощь. Пис быстро отделывался от них хриплыми уверениями в своем полнейшем благополучии, но чтобы отпугнуть двоих самых настойчивых, ему пришлось повторить шаманский танецс гораздо большей убедительностью. Сделать это оказалось до смешного легко, и Пис вынужден был признать, что подхватил воспаление легких.
Смерть начала казаться ему привлекательной альтернативой, но мысль о том, что смерть может случиться до завершения его миссии, наполнила Писа тревогой. Уговаривая свои конечности двигаться пошустрее, он в конце концов доковылял до квартала, в котором располагались штаб и призывной пункт 203-го полка Космического Легиона. Свернув в грязный узкий переулок, Пис увидел перед собой красное, кирпичное, похожее на пивоварню здание, вывеска на котором извещала, что это Форт-Экклс. Вид этого сооружения ни в коей мере не совпадал с представлениями Писа о том, КАКИМ должно быть учреждение
Легиона, но он давно уже перестал тревожиться о подобных пустяках. Изучая таблички на дверях, Пис прошелся вдоль здания. Вот и призывной пункт.
Несмотря на потерю почти всех сил, сердце Писа забилось быстрее, когда он понял, что именно здесь месяц назад он родился второй раз, и как близко решение великой загадки его жизни.
Табличка на двери информировала посетителей, что заведение открывается в 8.30 утра. У Писа давно уже не было часов, но он проходил мимо них на улицах и вычитал, что ждать еще около часа. Если он проведет его на улице, час этот станет последним гвоздем на крышку его гроба. Он огляделся и с облегчением заметил на другой стороне улицы оранжевую светящуюся вывеску бара, заиндевевшие окна которого обещали тепло и подкрепление сил, а кроме того, из этих окон Пис легко мог разглядеть всех, приближающихся к двери призывного пункта. Вооруженный горьким опытом, что несчастья обычно подстерегают его именно в те моменты, когда судьба вроде бы готова повернуться к лучшему, он, однако, не смог подавить в себе предвкушение удобного кресла, теплого воздуха и дымящихся кружек крепкого обжигающего кофе. Прижимая руки к отчаянно болящим ребрам, он перешел улицу и ввалился в почти пустой в этот час бар.
Взор хозяина, поначалу подозрительный, мгновенно потеплел, как только Пис выложил на стойку полусотеннную бумажку. Через пару минут, сжимая в руках огромную кружку щедро сдобренного коньяком кофе, он уже сидел за столиком у окна. Он нетерпеливо отхлебывал напиток, жадно впитывая каждую калорию. Занятие это так поглотило его, что только когда половина содержимого кружки перелилось в желудок Писа, он смог оторваться от созерцания ее ободка и разглядеть перед собой еще одного раненного посетителя — чисто выбритого молодого человека с кукольно-розовым личиком, голубыми глазами и светлыми, по модному выстриженными на темени волосами. Выражение лица скорчившегося на стуле юноши напоминало повешенную собаку и сосуд мировой скорби одновременно... За последний месяц он ни капельки не изменился и выглядел в точности таким, каким Пис видел его в кабинете Виджета, подписывающего контракт...
Приливная волна горячего кофе омыла
