— Они фраера, политические! А мы — фартовые! Нынче — западло! Могут замести в зону. За нас с них спросу не будет! — перебил лысого законника Рябой.
— Хрен в зубы! Теперь за всякую душу спросят! А мы? В чьих лапах зоны от Мурмана до Магадана? В наших! Мы в них дышали и держали всех! Что может поменяться теперь? Иль зон не будет, ходки отменят? Мы нужны всегда! Нас повсюду знают!
— О чем балаган? Чего базарите? — подошел охранник и велел разойтись по палаткам.
Снаружи остались только Митрич и бульдозерист. Они готовили обед.
Тихо было в палатке Трофимыча. Сучьи дети, не знавшие беды от Лаврова, помнили, как наказал он за них фартовых, искренне жалели старшего охраны. И все же не верилось им, что убил его Шмель. Случались и раньше у них стычки. Да еще какие! Хотя бы та, с пробежкой. И ничего не произошло. Все живы были. Хотя Шмель после того два дня в себя приходил.
— Злопамятные они. Копили все. Не представлялось случая. А чуть подвернулся, они и ухлопали человека, — предположил Костя. Но охранники не поверили.
— Да брось ты дурака валять! Уж если бы они его убили, так хотя бы спрятали. Сунули бы под корягу иль в реку. Да и сами не ждали бы, когда за ними приедут, попытались сбежать, — возразил Илларион.
— Ну да, сбежать! Чтобы прямо на себя пальцем показать! Куда сбегут? Ведь Лаврова все равно хватились бы и нашли! Хоть в воде, хоть в земле! И тогда слинявшим сразу конец. Следствие долго не искало бы! С собаками, с автоматчиками поймали бы, — вмешался Трофимыч.
— Но ведь Шмель, если бы убил, неужели мог спокойно уснуть? — не верилось Харитону.
— Да что это — первый раз в жизни? Им убить охранника — подвиг! За это в зоне дополнительный навар будет. Так по их закону положено, я сам о таком от воров слыхал, — проговорил Костя.
— Нет, не может быть! Не убивал его Шмель! Облаять, пригрозить, ну, замахнуться — согласен. Тут же, когда до свободы так близко, — не мог. Логики нет, — не соглашался бригадир.
— Я другое понять не могу. Ведь Лавров не один в палатке спал. С тем гнидой! Неужели он ничего не слыхал, не видел? — напомнил Илларион.
— Этот всегда вне подозрений. Его Лавров сам пригрел. Это все знают. И охрана подтвердит. К тому ж на пожаре ожоги получил сильные. Три ночи не спал. Тут свалился вглухую. Вырубился. Мог не услышать. Какой ни негодяй, а живая душа. И его усталость валит, — вступился Харитон за новичка.
А вскоре условники услышали, как к палаткам подъехала машина.
— Не выходить из палаток! — послышался приказ охраны.
Условники из-за приоткрытых пологов видели, как из машины вышли два человека. Они не входили в палатку старшего охраны, сразу направились в тайгу.
— Выходит, бугор не в палатке мусора прикнокал. В тайге. Но как его сфаловал туда? Да еще без охраны, — удивлялся Косой.
— Не гробил падлу! Нутром чую. Сгребли сдуру. Ваньку сваляли, — буркнул Гнедой, обычно молчаливый законник.
— Ну кто-то же его грохнул! — подал голос из угла Удав и умолк. И только в палатке новичков шептались о другом.
— Что теперь нам за пожар будет?
— Добавят сроки за вредительство и снова в зону, — хмыкнул один, которого все звали Арсеном.
— Будь так, не отправили бы в тайгу обратно. Придержали в селе. В милиции. Наверное, теперь поняли, что человеческая жизнь дороже тайги. Время изменилось. Научились сопоставлять — коль пересажают всех, не останется в стране хороших специалистов, свободных мозгов. А принуждение никогда не было продуктивным, — возразил Андрей Кондратьевич.
— Ефремов сказал, что ссылка на неумение работать в тайге несостоятельна, — напомнил всем Арсен.
— Это ты себе скажи. Ты вместе с Татариновым ветки поджигал. Мы только носили. А отвечать всем придется, — буркнул кто-то из угла.
— Ветер виноват. Мы при чем? Такое у тебя могло случиться! — возмутился Татаринов. И высунул голову из палатки. — Нам технику безопасности никто не объяснял.
— Никого! Все слиняли! Объявляю перекур. Все смылись в тайгу. Идите разомнитесь, — позвал фартовый новичков.
Он уже. проверил все вокруг. В палатке Лаврова было пусто. Не было бывшего обкомовца, ни одного охранника не осталось у палаток. Лишь Митрич дремал у костра, сидя на пеньке.
Он уже отогревался. Мертвого — не вернуть, не поднять, каким бы хорошим он ни был. А вот живых кормить надо. И ждал старик разрешения охраны звать людей к обеду. Но никто не возвращался из тайги, а мужики есть запросили. Решил сам осмелеть. Загремел ложками, мисками. Люди плотным кольцом костер окружили. Каждому в этой ситуации хотелось быть вместе со всеми. Неизвестность била по нервам даже таких закаленных, как фартовые.
В тайге тем временем шла своя работа.
Лавров словно дремал. Лицо спокойное. Смерть опередила боль, удивление. Будто сам человек назначил своей кончине встречу здесь. Ждал ее. Она и пришла. Только не лицом к лицу. Со спины зашла, наверное. Лавров ее приметить не успел.
Следователь внимательно оглядел старшего охраны. Тот лежал, утопая в высоких синих цветах. Успел переодеться после пожара. Гимнастерка свежая. На ней ни одного постороннего пятна.
Следователь вглядывался в бледное лицо старшего охраны. Мысли, догадки, предположения. Только Лавров мог ответить на них.
— Что ж, кажется, все, забирайте покойного и пойдем к машине, — предложил следователь.
Охранники легко подняли тело, понесли его бережно, словно боясь причинить дополнительную боль усопшему.
Вскоре машина уехала в Трудовое, увозя с собою догадки условников.
— Ничего, вскрытие покажет, — обронил кто-то из бригады Трофимыча и добавил: — Там ответы на все вопросы сыщутся. Чего нам головы ломать?
Убит иль умер? Через день этот вопрос интересовал лишь охранников, начавших свое мужание плечом к плечу с Лавровым.
…Видавший виды судебно-медицинский эксперт не торопился с выводами и заключением. Он тщательно осмотрел труп и сказал молодому практиканту:
— В вашей будущей работе такой экземпляр уже не встретится. Видите, как кожа у человека обгорела. От плеч до пояс ницы. Нет, не в пожаре. Она только воспалилась от воздействия температуры в тайге. Он в хорошей переделке побывал. В войну танкистом был. Успел от смерти сбежать. На последних секундах.
— Зато теперь от сердечной недостаточности умер, — глянул практикант на покойника.
— Так думаете? — усмехнулся патологоанатом.
— От чего ж еще? На теле — ни одной царапины. Ни одного синяка. Несколько мелких ожогов после пожара. Но ведь не они стали причиной. Да еще у такого, как этот…
— Подожди, Никита. Не спеши. Покойник не убежит А наше заключение должно быть безошибочным, — взял в руки скальпель эксперт.
Афанасий Федорович слыл большим знатоком своего дела Циник и философ, он проработал в морге не один десяток лет Через его руки прошли тысячи мертвецов. Недавних начальников и нищих, ночных красавиц и фартовых, фронтовиков и полицаев, обычных смертных. Случалось вскрывать и тех, с кем был знаком и дружен, кого уважал. Специфика работы разучила удивляться, скорбеть.
